Иду на свет - стр. 36

– Вам знакомиться не надо, мам…

Но дочь умеет удивлять.

Шепчет, зная, что щеки загорелись. Хочет отвести взгляд, но нельзя. Собирается, сжимается внутри, смотрит в глаза…

– Это Данила, мамуль. Данила Чернов.

***

– Зачем ты голая выскочила, Сант, а?

Санта с замиранием сердца следила, как Данила огибает машину, на ходу заново расстегивает только что надетое пальто, стягивать начинает…

– Мне не холодно… – она говорит правду, но в ответ получает только скептический, не очень довольный взгляд, а потом его пальто приземляется на её плечи.

Ей правда не было холодно, но ощутив его тепло и запах туалетной воды, становится ещё и спокойно.

Потому что всё утро потряхивало. Санта волновалась жутко.

Вчера вечером рассказала маме о том, что они с Данилой вместе. Елена не падала в обморок, не обвиняла, не говорила, что выбор дочери не одобряет. Но была знатно огорошена, что и неудивительно.

Аккуратно спрашивала, как они с Данилой к этому пришли. Поражалась сильней, потому что Санта решила быть честной до конца.

Понимала, что маму может ранить осознание, насколько её ребенок получился скрытным, но рассказывала, как на духу. Она любит его с детства. Он заметил её, когда пришла на стажировку.

Как-то так получилось, что вроде бы с легкой руки самой Елены… Но в этом не стоит себя винить. Потому что он очень хороший, заботливый, добрый… Это не его идея – всё скрывать. Отчасти это его ей подарок. Он о ней беспокоится. Хочет для неё лучшего. Позволяет учиться, радуется достижениям, не давит и не требует…

Она очень его любит, но не может расслабиться настолько, чтобы в этой любви раствориться. Почему – обеим Щетинским понятно. Санте страшно повторить судьбу мамы. И маме тоже страшно, что она повторит…

Вечером же было принято решение не ждать Нового года. Санта позвала Данилу приехать в воскресенье. Он будто немного напрягся, но, конечно же, не отказал.

Был на месте в назначенное время. Пунктуальный, собранный, напряженный…

– Всё хорошо? – Санта, выбежавшая его встречать прямиком под снег без верхней одежды, спросила, когда шли в сторону дома.

В ответ получила серьезный взгляд, кивок…

– Думаешь, одна волнуешься? – и вопрос с внезапной улыбкой. Такой теплой, что не улыбнуться в ответ – нереально.

И пусть до крыльца всего несколько шагов. Пусть внутри тепло, светло, вкусно пахнет и их уже ждут. Санта не выдерживает.

Делает длинный шаг, высвобождая плечи из-под прижимавших к ним мужское пальто пальцев. Оборачивается, заставляя Данилу остановиться. Смотрит чуть снизу. Улавливает в глазах Данилы непонимание…

– Если бы папа был жив и он был бы против… – Санта начала, отмечая, что Данила хмурится. Наверное, и сам о подобном думал. Но ей важно, чтобы понимал, насколько она с ним. – Я всё равно тебя любила бы.

Она заканчивает и замолкает. Впускает его напряженный взгляд через поры под кожу. Не пытается отвести свой. Не боится разоблачения. Говорит чистую правду, в которой ни капли не сомневалась. Ведь все её сомнения не касаются любви. У её страхов другие причины.

– Но папа не был бы против… Он же тебя знал…

Реакция на эти слова была максимально желанной. И трогательной тоже максимально. Данила снова немного улыбнулся. Подался вперед, вжался губами в холодный лоб. Сказал: «заболеешь – прибью», явно посчитав, что она таки замерзла…