Идеологема. Отсроченный конфликт истекает в полдень - стр. 7

Прошёл год в таком режиме, и мощные доводы возлюбленного, замешанные на моих идеалистических представлениях об истинности чувств, подтолкнули меня к предательству команды.

Это произошло на зачётном многоборье. Группа разделилась пополам. В первой командиром стала я, во второй – Панин. Мы шли ноздря в ноздрю, отрыв казался небольшим. Мы были лучшими по тактике, по аналитической игре, по личному зачёту координирования на симуляторе. Оставался последний, решающий этап, за который начислялось максимальное количество баллов.

Панин попросил меня сравнять счёт, и я уступила, проиграв собственной совести. Всего-то и надо было, замешкаться на несколько секунд, не дать команде выйти первыми. Мы продули с разницей в один балл. Затем меня утешала и подбадривала команда, а Панина носили на руках.

Инструкции – великая вещь, придуманная людьми! Я в тот день, несколько лет назад, сделала всё согласно инструкциям, и звено, ведомое мной, проиграло. В считанные секунды я позволила рисковать Панину – он выиграл.

Осмысление собственного поступка, снизошедшее на меня после вручения наград, стало контрастным душем. И, ведь, что интересно: я и тогда не преступила инструкции. Я умышленно испортила ситуацию, чтобы помочь Панину. И, что занятно, мне даже в характеристике для представления комиссии на устном экзамене написали: «точно исполняла протокол».

Поступок на турнире в годы обучения – это моё вознаграждение Панину за подаренную иллюзию его участливости. Я так хотела ему помочь, что сочла за разумность заплатить эмоциями других людей.

Вадим принял жертву, не побрезговал. Урок мне на всю оставшуюся жизнь, и я им дорожила, будто ювелир – коллекционер редким украшением.

А еще говорят: жизнь движется вперед. Глупости! Она циклична и беспощадна! Сейчас я это осознавала, как никогда. А ещё то, что люди не меняются. Я не менялась, чтобы вокруг не происходило, Панин – тоже.

Я оборвала отношения с Вадимом ровно через неделю, выписавшись из госпиталя, куда я попала с подозрением на отравление. Три дня за мной наблюдали врачи, так и не в состоянии установить диагноз. Температура, рвота, бред – вот и все аргументы в пользу больничной койки подальше от глаз моей команды, от её ободряющих объятий, слов поддержки. Со мной даже психолог умудрился поговорить, подсунул тест, и вернулся за ним через час. Бегло просмотрев его, не обнаружил никакой опасности.

Согласна со специалистом – сие был банальный побег из дружеского, семейного круга ровесников. И мне понравилось сваливать от проблем при помощи инструкций. Вот именно это я не в состоянии себе простить. Потому Панин превратился из друга и возлюбленного во врага в моей голове. Он позволил мне почувствовать безнаказанность. Изучил меня, прочитал, как открытую книгу, знал, что в состоянии забыть о совести, товариществе, работать только ради сиюминутной выгоды, или просчитать её на некоторое время вперёд, и воспользовался этим.

Так и со стажёром было – он попытался обсудить Мелиха со мной, чтобы я отстранила его от рейда, потому что прочитал в моей душе желание достичь цели по поимке преступников, невзирая на потенциальные жертвы. Я могла не брать стажёра в рейд, но наплевала на всё, включая слова Панина. Он, принял мою принципиальность и вёл отряд во время рейда весьма обстоятельно, с поправкой на переговоры нашей группы в эфире, хотя его координатор готов был рискнуть вслед за мной.