Идеальность - стр. 12

– Хрен тебе, подруга! Держись. Скоро буду.

Она положила трубку и бросилась к туалету. Желудок выплеснул кофе, капсулу «Ревинола» и зеленоватую едкую желчь, полившуюся из носа. Глаза наполнились слезами. Лера села возле унитаза, растирая ладонями сопли.

Затылок продолжал болеть.

Пашка развалился на заднем сиденье такси и бегло редактировал видео.

Время поджимало, такси стояло в пробке, курить было нельзя – все эти мелкие неприятности походили на липкие щупальца осьминога, присосавшиеся к сознанию. Мысли сделались вязкими. От таких мыслей Пашка обычно избавлялся алкоголем, но сейчас даже выпить было нельзя.

А все потому, что именно сегодня требовалась ясность сознания. Ради Леры.

Они уже много лет вытаскивали друг друга с того света. Две соломинки – из одного, мать его, веника. Лера со своими приходами и Пашка с навязчивой идеей влезть в какие-нибудь приключения. Что-то в этом было подсознательное и плохо контролируемое.

Они даже познакомились на эмоциональном изломе. Пашка в две тысячи девятом подрабатывал оператором на съемках порно. Очень модно было делать ролики «под домашнее видео» – чтобы дрожала камера, планы получались нечеткими и перекосившимися, изображение зернилось. Антураж, соответственно, тоже «тру-домашний»: старая квартира, обои в цветочек, деревянные оконные рамы, между которыми застряли пожелтевшие кусочки ваты, ржавый чайник, грязный линолеум и ковер над кроватью. Носки на мужике во время секса – непременный атрибут.

Домашнее порно пользовалось бешеной популярностью. Пашке нравилось его снимать – хлопот в разы меньше, чем с профессиональной съемкой. Никаких тебе четких кадров или планов, со светом заморачиваться не надо, поставил две камеры в нужных местах – и тупи в телефоне, пока люди на скрипучей кровати дубли отрабатывают.

В одной из таких квартир он и встретил Леру. Она сидела на табуретке у окна в кухне, курила, стряхивала пепел в рюмку с водой. Обнаженная и вспотевшая. Очень красивая. Волосы растрепаны, тушь размазалась под глазами, фиолетовые разводы коснулись носа и щек. Мелкая совсем, лет восемнадцать, не больше. При этом сильно пьяная, Пашка сразу определил. Возможно, под наркотой.

Увидев его, Лера улыбнулась.

– Последний раз снимаюсь, – сказала она, будто оправдываясь. – Надо завязывать и взрослеть. Появилась ответственность, понимаешь? Хочу выйти из бизнеса и вылечиться.

Он прекрасно помнил чувство стыда и неловкости от всей этой сцены. Лера была худенькая, костлявая, все у нее казалось каким-то угловатым и торчащим: скулы, коленки, локти, маленькие груди, нос. Но при этом она источала столь бешеную сексуальность, что сложно было удержаться и не разглядывать ее, представляя… всякое.

– Давно снимаешься? – спросил Пашка, закуривая, чтобы отвлечься.

Лера шевельнула плечом:

– Где-то год. А ты давно такой извращенец?

Он хотел ответить, что не извращенец, а просто подрабатывает по совету друга. Лишние деньги никогда не помешают. Но почему-то осекся. Лера докурила сигарету и тут же закурила следующую.

– Меня надо спасти, – произнесла она, стряхивая пот с груди. – Иначе сдохну. Поможешь?

Автомобиль дернуло, водитель выругался, буркнул через плечо:

– Извини, брат, задержимся немного. Какие-то козлы не разъехались на перекрестке.