Идеальное несовершенство - стр. 21
Говоря все это – а говорил он глубоким, тонированным до полушепота голосом, – Джудас продолжал проделывать короткие быстрые движения: ладонями, головой, плечами, стопами. Разогрев боксера перед боем, электронная дрожь поврежденного автомата. Это отвлекало Замойского.
– Сэр, вы хорошо себя чувствуете? – спросил он.
Макферсон выпустил локоть Замойского, несколько отступил и пробормотал:
– Я только что вошел. Не лег еще лучшим образом.
– Вы снова измазали спину.
– Да? Проклятие.
Адам взглянул над плечом Джудаса и в парадных дверях замка увидел высокую фигуру ассистента. Тот держал в руке фрак Джудаса. Замойский кивнул на него. Макферсон обернулся. Словно по сигналу к нему подошла светловолосая женщина в платье с глубоким декольте (красивая грудь, бриллиантовое колье). Лицо ее дрожало в спазмах ярости, зеленые глаза были полны слез.
– Сукин сын, – прошептала и воткнула Макферсону в глаз распрямленный палец.
Движение было настолько безумно быстрым, что Замойский сумел прийти в себя только при виде бессильно падающего Джудаса – тот рухнул на колени, к ногам женщины, палец вошел по последний сустав, теперь она дергала руку, как безумная, крови было очень немного, почти совсем не было.
Замойский крутанулся на левой пятке и отвесил ей тяжелый полукрюк в подбородок. Услышал, как ломаются ее зубы. Она упала на террасу рядом с Джудасом.
Адам, шипя сквозь широко растянутые губы, тряс ушибленной правой рукой.
Поднял взгляд. Ближайшие танцоры находились ровно на середине террасы и вероятней всего даже не заметили, что произошло.
Наверняка все видел секретарь с фраком.
Он подошел, меланхолически выругался. Была у него коротко подстриженная борода и усы, темно-рыжие.
– Патрик Георг, – протянул ладонь Адаму. – Макферсон.
Замойский пожал ее над телами женщины и Джудаса своей левой рукой.
– Наверное, вам стоит позвонить в полицию.
Патрик Георг взглянул влево от Адама. Там закружилась цветная пыль. Пыль сгустилась в низкого азиата, одетого в ослепительно белые одежды.
– Ну? – рявкнул на него Патрик Георг.
– Император выражает глубочайшие соболезнования, – азиат поклонился, почти встав на колени.
– Император может надеяться на быстрое переформатирование, – процедил Патрик Георг.
– Император признает свою ошибку.
– Император сознательно не исполнил свои обязательства.
– Император укроет стахса Джудаса Макферсона в своей ладони.
– Несколько поздновато.
– Император приглашает в Дом. Теряем время.
– Император гарантирует, что никто не преступит Первую Традицию. Никаких осмосов, посредническая манифестация – самый узкий и наиболее защищенный канал. Фиксируй протокол во всем Фарстоне. От своего имени извинись перед словинцами.
Азиат повторно поклонился, после чего взорвался облаком серой пыли, которая тут же развеялась в вечернем воздухе.
Замойский демонстративно закашлялся, замахал здоровой рукой.
– Ну, да. Я, значит, теперь… Позвольте.
Обошел далеко стороной лежащие на полу террасы тела и стоящего над ними в дурацкой позе, с фраком в протянутой руке, Патрика Георга Макферсона и по широкой лестнице спустился на газон.
С подноса проходившего мимо кельнера он ухватил по очереди два бокала. В одном – алкоголь; во втором – вода. Выпил оба. Двинулся провокативно твердым шагом меж тенью и светом. Не был пьян. Был пугающе, неправдоподобно, непривычно трезв.