Идеальная незнакомка - стр. 5
Мобильного у Эмми не было – прежний номер остался подключен к тарифному плану бывшего парня, а она не хотела выдавать ему свое местонахождение. Без мобильного телефона я бы чувствовала себя голой и беспомощной, но подруга утверждала, что жить без него здорово, никто тебя не дергает. Поначалу это казалось милым чудачеством – Эмми ведь такая оригиналка! – но теперь выглядело неразумным эгоизмом.
Я сгребла записки и оставила их на столе. Прислонила к садовому гному. Попробовала вспомнить, когда я последний раз видела Эмми.
Добавила еще одну записку: ПОЗВОНИ МНЕ.
Остальные решила выбросить – чтобы мой призыв среди них не затерялся. И поехала в школу.
Глава 2
Главную дорогу перекрыли – в конце, где она сворачивала к озеру. Там стояла патрульная машина, на ней мигали красно-синие огни; регулировщик направлял транспорт мимо поворота. Я убрала ногу с педали газа и ощутила знакомое волнение.
На журналистской работе я привыкла к некоторым особенностям, характерным для любого места трагедии: аварийно-спасательные автомобили, оградительная лента, плотная толпа зевак, дружно склонивших головы в порыве скорби. Однако, кроме внешних признаков, есть кое-что еще – потрескивание в воздухе. Вроде статического электричества.
Оно манило меня, это потрескивание.
Проезжай, Лия. Не останавливайся.
Но что-то ведь произошло – и всего в двух милях[1] от нашего дома. Эмми до сих пор не вернулась. Если она попала в аварию, кому позвонят полицейские? Как меня найдут? Вдруг Эмми в больнице, одна-одинешенька?
Я проехала мимо регулировщика и затормозила на следующем повороте. В спешке оставила незапертую машину возле недостроенного клуба у озера и пошла назад к заграждению. Чтобы не попасть на глаза полицейскому, я держалась деревьев.
Земля здесь имела уклон; внизу, у илистой кромки воды, росла высокая трава. Там застыла группка людей. Все неподвижно смотрели в одну точку в траве. Никаких машин. Никакой аварии.
Я заскользила с холма, загребая туфлями грязь – скорее, скорее.
В крови бурлил адреналин, в душу закрадывался ужас, однако я мыслила ясно. Представляла, что здесь могло произойти.
Я специально вырабатывала в себе бесстрастность в начале карьеры – когда вид крови повергал в шок, когда чувства захлестывали, когда в обмякшем лице незнакомца я видела тысячу картин его непрожитой жизни. Умение отстраняться стало частью моего профессионального мастерства. Теперь оно включалось помимо моей воли.
Когда имеешь дело с настоящими преступлениями, по-другому не выжить: свежая кровь, кости, психология насилия… Позволь чувствам проникнуть в статью, и читатель узрит лишь тебя. Ты должен оставаться невидимкой. Ты должен быть глазами и ушами, винтиком истории. Факты – тяжелые, страшные, мучительные факты – необходимо рассортировать, проанализировать. И двинуться дальше, навстречу новым происшествиям. И так – пока не сломаешься.
Мышечная память сработала. Я брела сквозь траву, а Эмми тем временем распадалась на фрагменты, превращалась в набор фактов: четыре года в Корпусе мира; бегство от злобного бывшего в здешние места; ночная работа в вестибюле мотеля, временами – уборка квартир. Незамужняя женщина, пять футов пять дюймов[2], худощавая, темные ровные волосы до плеч.
Косые солнечные лучи проникали сквозь деревья, отражались от водной глади. Полицейские изучали заросли в отдалении, но рядом стоял постовой – спиной к группе свидетелей, не подпускал ближе.