Идеальная форма (сборник) - стр. 17
Преподобный как-то иссяк, даже внешне он изменился. Как будто вместе со словами из него вышел весь воздух, и он сморщился, сдулся на глазах. Он разом превратился в маленького тихого человечка, которому бы банку пива да тушёнки – и больше ничего не надо. Казалось, будто он сам не понимает, откуда у него берутся эти слова и мысли, что он нечаянно, что он готов вернуть, положить на место, но слово не воробей – ещё одна пословица из мифического мира, ещё одна непонятная для посторонних фраза.
– Можно? – попросил преподобный новую банку пива.
– Угощайся, – Костик поставил на импровизированный стол новую упаковку.
Преподобный жадно, словно не пил несколько дней присосался к банке, с каждым глотком возвращаясь в свои размеры. Когда же пустая банка полетела в угол, он стал совсем как новенький, будто в нём заменили батарейки. Отдышавшись, он продолжил речь:
– Народ избранный! – прогремел он на удивление громким голосом. – Народ избранный, Израиль. Моисей водил свой народ сорок лет по пустыни, пока не погиб последний из рабов, и только тогда, только полностью свободный народ Господь ввёл в обетованную землю.
– Что?! – Костика словно ударило током. – Что ты хочешь этим сказать?
– Мы – народ избранный. В Земле, очищающийся от скверны. И когда придет час, когда последний из нас освободится от скверны, Господь выведет нас на Свет, туда, где звёзды и небо, и где бушуют моря.
– Скажи, а ты видел звёзды?
– Господь указал мне Путь в откровении своём. За семью печатями лежит он. И охраняют тот Путь страшные демоны и Огнеглазый змей, вечно ползающий по кругу за своим хвостом! Но когда пробьёт час…
– Так ты знаешь дорогу?
– Путь лежит в сердце каждого.
– Ты знаешь дорогу! – Костик схватил его за грудки. – Признавайся, ты ее знаешь!
В глазах Костика появились безумные огоньки.
– Что ты собираешься со мной сделать? – завизжал преподобный.
– Ничего, если ты покажешь короткий путь.
– Но я не могу.
– Можешь.
– Но я…
– Ты принёс это оттуда? – Костик сунул под нос преподобному табличку.
– Я… Не…
– Ты принёс это оттуда! Говори! Или клянусь, я разрежу тебя на тысячи кусочков! – в руке Костика появилась опасная бритва…
– Оргазм. Оргазм, оргазм, оргазм… И кто придёт первым. Как будто это самое главное. Оргазм. Звучит, как геморрой или ветрянка. В пятнадцать лет у меня был оргазм, с тех пор я чувствую себя лучше… Тьфу, – Женька поморщилась, словно эти слова действительно имели отвратительный вкус.
– Что читаешь? – поинтересовался Костик.
Женька показала ему обложку.
– Понятно.
– Ты так говоришь, как будто всё уже прочитал ещё в пеленках.
– Это привычка. Все почему-то сразу думают, что я дюже умный, и перестают…
– Умничать сами. Умный и умничать. Чтобы ты, и поставил эти слова рядом.
Костик натащил полный дом еды и книг, и теперь они читали, лежа на диване, как всегда голиком. Читали, пили кофе… Среди продуктов обнаружился кофе, и после нескольких экспериментов у Костика получился довольно сносный напиток. Периодически кто-то из них закрывал книгу, и… Это было сигналом, условным знаком. Перерыв на любовь. Они любили медленно, неторопливо, любили сыто, наслаждаясь каждым движением, наслаждались процессом. И уж чего у них не было точно, так это гонки за оргазмом.
– Да, малыш, это наша идиотская стыдливость. Признав когда-то любовь грехом, мы никак не можем освободиться оттого, что делаем нечто постыдное каждый раз, когда… Особенно любят изгаляться авторы характерных книжек для детей старшего школьного возраста. Оргазм, пенис, вагина… Полная кастрация стиля. Такое впечатление, что вот-вот запахнет формалином и в класс войдет учитель анатомии. И это ещё не худший вариант. Есть ещё огненные жеребцы в конюшне страсти, цветок любви, жезл страсти и прочая пошлятина. Или мат. Они так себя и ведут. Слова очень чётко определяют действительность, как бы там ни изгалялись поэты. Одни совершают фрикции, активизируя при этом эротическое возбуждение партнёра методом… Другие трахаются, или имеют похотливых сук, и это ещё самые приличные слова.