Идеальная форма (сборник) - стр. 11
Такое нельзя было уже замять, но мы все списали на сектантство. Мы словно сговорились никогда не произносить слово вторжение. Комиссия тоже не хотела копать глубоко, и после быстрого формального расследования, они убрались на материк, прихватив с собой Полковника. Странно, но дурная слава привлекла к нам внимание общественности, и народ валом повалил на остров. Мощный паром, отели, парк вместо джунглей… Таким было ближайшее будущее острова, сейчас же здесь вовсю трудились бригады строителей. Цены на землю взлетели в десятки раз. А на днях открыли заведение Эдди. Там я и встретил доктора в первый раз с тех самых похорон, когда…
Он постарел, осунулся. На нём была несвежая рубашка, а лицо давно мечтало о бритве.
– Плевать, – так ответил он на все вопросы о его делах.
Мы взяли бутылку бренди, и выпили ее практически в полном молчании, и только когда доктор окончательно захмелел, его прорвало:
– Знаешь, почему погибли Иисус, Мансур, Кришна? Мы подсознательно ненавидим себя, ненавидим себя такими, какие мы есть, и стоит кому-то стать лучше… Пока Иисус был живым, он был человеком, простым обычным человеком, каким мог быть каждый из нас. Это укор, удар в самое больное место, в наши святая святых. Его убили, чтобы превратить в бога. Конечно, только бог может быть таким, но никак не человек, никак не один из нас. Ведь если каждый может быть на его месте, каждый может быть богом, то почему мы то, чем являемся сейчас? Почему какой-то вирус может запустить заложенный в нас механизм, а история говорит о том, что были люди, и не так уж и мало, которые смогли запустить его сами, навсегда, на веки вечные, то почему мы такое дерьмо? Если каждый из нас бог, то почему мы такое дерьмо?
Он прокричал всё это мне в лицо, а потом заплакал, как ребёнок…
– Ваш кофе, и… – парнишка мялся, не зная, как мне сказать.
– Что-то случилось?
– Доктор… его только что нашли… передозировка.
Выхода нет
1
Они лежали на продавленном диване в небольшой комнатушке с низким серым потолком.
– …Это умирать они предпочитали на Родине, а жить старались где-нибудь в Париже или на островах. Получали Нобелевскую премию, любили женщин, мужчин, вино. Сидели за чашечкой кофе в парижском кафе. И уже перед смертью возвращались в Россию, умирать.
– Но многих из них большевики заманили красивой жизнью. Пели льстивые песни, уговаривали, а потом организовывали им самоубийства и неизлечимые болезни.
– Большевики – это как чума или ртутные пары. Помнишь, нам показывали долины смерти? Так вот, молодые, сильные животные обходят их стороной, а старые и больные приходят туда умирать. Киты выбрасываются на берег, а люди возвращаются в Россию.
– Но зачем?
– В Париже слишком хочется жить, а тут, после всего этого великолепия КПСС и НКВД, – Чечня, охреневшие менты, армия и повально-инфантильная любовь к Президенту.
– Ты совсем не учитываешь патриотизм, любовь к Родине, к местам, где жил ты или твои родители, где могилы предков…
– Ты действительно веришь в эту великоштильную чушь? О какой любви к родине ты говоришь? Лично я даже не помню, где мы жили каких-то пять лет назад. А ты… Хорошо, если ты назовёшь мне хоть одного чудака, которого тянет назад, как ты говоришь, на родину, я ещё соглашусь с тем, что кто-то всерьёз может нести эту чушь.