Ich любэ dich (сборник) - стр. 22
– Короче, Коля ему вышибает дыхание и со всей силы лицом в асфальт. Мишка без передних зубов остался. То есть как пошли, так у Коли в голове и переклинило. Теперь Мишка за свой счет вставляет.
Я хочу спросить – почему за свой счет? Потом думаю, что вопрос не существенный. Даже в чем-то глупый. Скупо молчу, чтобы не выглядеть безнадежно штатским человеком.
– Не, ну вот ты со стороны скажи – это нормально, да? Если с головой не дружишь, иди лечись.
Мы сидим молча, допиваем пиво и просим еще по кружке. Костя раздраженно обдирает очередного полосатика, ребром ладони собирает мусор на столе в кучку, долго ровняет ее.
Выкуриваем по сигарете, тушим бычки. Потом Костя усмехается:
– Нет, главное, она учит, а сама что? Образец счастливой семьи, да? Теперь какого-то водопроводчика нашла.
– Сантехника.
– Существенная разница.
Теперь мы говорим о том, что нас объединяет, таких разных и непохожих. Теперь мы понимаем друг друга без слов. Мы частенько сидим с ним вот так, плечом к плечу, в каких-нибудь кафешках возле метро, облегчаем душу.
– Это уже который муж у нее? Третий, четвертый?
– Так дети у нее от разных, что ли?
– Да я хрен ее разберет, узнавал, что ли?
– Секси, блин.
– Таких секси надо в детстве из рогатки убивать. Костя сердито крутит бритой головой, наклоняет ее в разные стороны, как Брюс Ли перед боем, позвонки похрустывают, складки сзади на шее угрожающе шевелятся.
– Я, прикинь, Любке говорю – поехали на Алтай опять съездим, как раньше. Маралов послушаем, как они ревут. Знаешь, как они осенью ревут красиво?
– Подожди, маралы – это кто? Типа горные бараны?
– Не, олени такие крупные. Осенью, в октябре, ревут во время гона. Красиво, как на флейтах играют. Вся тайга гудит.
– Я бы посмотрел. Вообще, я бы с удовольствием в такие места съездил. Просто сел бы на пенек в лесу и просидел бы целый день. Помолчал бы. Ни о чем бы не думал.
– Вот, Кость, представь. Сидишь на пеньке, а на поляну выходит здоровый бык с рогами по семь отростков и ревет. С переливами, красиво. Ему другие отвечают. Лиственницы желтые, осины с рябинами красные, на гольцах наверху уже снег лежит.
– Да, что тут скажешь, красиво. Это они за самок бьются?
– Ага.
Мы опять курим.
– Так что? Ты ее зовешь, а Любка что? – вспоминает Костя.
– А она говорит – я могу потратить пять дней.
– И что?
– Да туда одна дорога неделю займет. Она же знает об этом. Говорит, если очень хочешь – заработаешь денег, наймешь самолет, вертолет. А если нелетная погода? Это, говорит, твои проблемы.
– Узнаю эту хрень, правда, узнаю. Это она, я сейчас скажу… Это она свои границы выстраивает.
– Да, это границы.
Мы с Костяном теперь специалисты, мы знаем много психотерапевтических понятий и словечек. Его Светка тоже учится у Юли. Мы с ним и познакомились на Юлином дне рождения, когда вся куропачья стая со своими мужьями собралась.
– Вот этому она реально их учит. Если у тебя нет денег на вертолет, значит, или ты по-настоящему не хочешь свою Любку везти, или ты импотент, никому не нужный. А меня, знаешь, что бесит?
– Проекции?
– Проекции – я уже привык. Меня бесит, что чувства и желания сдерживать вредно, оказывается! Это она их учит. Чувства и желания, типа, нужно сразу выражать. Как первобытные люди, да? Подойти так к Юле, сказать, мол, выражаю сильное желание потрогать вас за буфера.