И вянут розы в зной январский - стр. 8
«Что это?», – спросила она, дождавшись паузы в разговоре.
Дамы охотно рассказали ей, что первое – это методистский6 колледж, а рядом школа для слепых. «А вон там, – добавила Агата, показав на островерхую башенку, что торчала над кронами деревьев, – там мы учились, все втроем».
Тем временем вагонетка свернула направо и катила теперь по широкому, в три ряда, элегантному бульвару. Они уже ехали здесь позавчера, мимо молодых деревьев и клумб, которыми разделялись дорожные полосы, но много ли успела она рассмотреть, измученная качкой, через задник извозчичьего фургона? Теперь же, боясь пропустить интересное, Делия тянула шею, выхватывала взглядом то богатый фасад, то вывеску отеля. Город надвигался темной глыбой, подпирая небосвод исполинскими домами и шпилями церквей. Заводские трубы не дымили, воздух был прозрачен и полон тишины – совсем не так, как в день ее приезда, когда все вокруг гудело и грохотало. Впереди, за мостом, высилась необычная конструкция из четырех тонких опор, державших циферблат, а через дорогу от нее – громадное, в целый квартал длиною, здание вокзала. Один этот вокзал превосходил по размеру все, что Делия видела прежде: и лонсестонскую мэрию, и дом парламента в Хобарте. А как иначе, думала она, запрокинув голову; ведь это столица! Тут – все самое интересное. Галереи, театры, магазины – во множестве. Настоящая, яркая жизнь.
К ее огорчению, они не стали углубляться в Сити, а повернули на первой же улице, перед массивным безголовым собором из светло-коричневого камня. Справа тянулись железнодорожные пути, а за ними поблескивала река, довольно широкая и казавшаяся даже сейчас, ясным утром, не голубой, а бурой. «Я не знаю, почему она такая, – отмахнулась Агата. – Грязная, должно быть».
Проехав несколько кварталов, вагонетка остановилась у двухэтажного дома со стрельчатыми окнами. На церковь он походил мало, лишь над фронтоном, отделанным в шахматную клетку, виднелся крест. Дождавшись, пока их возница привяжет лошадь, они все вместе вошли в дом и поднялись на второй этаж. «Общество глухих штата Виктория» – успела прочесть Делия на табличке, прибитой к двери; и потом еще указатели: «Библиотека», «Зал собраний». Туда, в зал собраний, они, судя по всему, и пришли. Он был просторным, хотя и уступал немного их приходской церкви в Лонсестоне. На маленькой сцене помещалась кафедра и рядом с ней – алтарь. Вместо скамей тут были составленне рядами простые стулья. Народу оказалось довольно много. Кто-то сидел неподвижно, погруженный в себя, другие общались – беззвучно, нарушая тишину только скрипом стульев да покашливанием. Агату быстро заметили знакомые; то один, то другой стал оборачиваться к ней, чтобы поприветствовать. В их глазах читалось сочувствие, но она отвечала им спокойной улыбкой.
На сцене появился священник средних лет в литургическом облачении, а за ним – седоватый джентльмен в старомодном черном сюртуке. Все встали.
– Господь всеблагой, – услышала Делия и вздрогнула, до того привычным стало ей за эти дни безмолвие.
Руки переводчика ожили, взметнулись – он был теперь похож на дирижера. После краткого вступления запели гимн. Ни органа, ни пианино здесь не было, и голос священника, звучный и ясный, одиноко летел с кафедры в неслышащий зал. Делия смешалась: она не знала, петь ли ей вслух или присоединиться к остальным, чьи руки слаженно и четко выводили слова гимна. Она чувствовала себя так, словно попала на молитву в китайский храм, до того странным казалось все вокруг. Дома все было иначе: запрягали пару гнедых в ландо, которым очень гордилась миссис Фоссетт, спускались с холма в город, и там, в любимой своей приходской церкви, она на час забывала обо всем – растворялась, уносилась куда-то. Большой орган, стоявший в галерее, звучал торжественно и строго, наполняя сердце покоем. Теперь же, лишенная знакомых стен, она утратила способность чувствовать и лишь нелепо разевала рот, словно рыба, выброшенная на берег.