I слой - стр. 6
Алик тихо поднялся и бесшумно подошел к окну. В лицо пахнуло легкой прохладой кислого воздуха. Сам этот запах совершенно не удивил мальчика; воздух всегда был с таким неприятным привкусом, насколько помнил себя паренек. То был запах его района, располагающийся впритык к городской стене и приютивший у себя тысячи маргинальных, по официальному определению правительства, жителей. Тех, кто когда-то не прошел успешно генетические и общеобразовательные тесты, и вынужденные теперь добывать кусок хлеба низкоквалифицированным трудом, а именно трудиться на вредных производствах, убирать улицы, работать грузчиками, дорожными рабочими, служащими концентрационных моргов и мусоросбросных станций. Квартал отчаяния и выживания.
Мальчик глубоко вдохнул воздух худой, впалой грудью, и тотчас силы его начали покидать. Слабость стремительной волной пробежала по всему телу. Алик опустился на колени перед окном и медленно повалился набок. Он задыхался. На лицо стремительно наплыла болезненная серость, вены вздулись и ошалело запульсировали, словно в них поселилась другая неведомая жизнь, и хозяином ее никак не был двенадцатилетний мальчик. Глаза широко раскрылись, явив потолку полный беспомощности и страха мутный взгляд; рот жадно глотал воздух, но облегчения это не давало. Спустя несколько долгмх секунд дыхание начало приходить в нормальное состояние. Алик забормотал:
– Айлесссс… Кардуххх… Майма ми… Раааскажиии… Что…я…тууут…могу…
Коротко стриженая голова вдруг резко замоталась из стороны в сторону, тихо захрустела шея, грозившая от такой частоты поворотов, просто-напросто, оторваться от остального детского тела. Но, дойдя до критической точки в своих маятникообразных движениях, она мгновенно остановилась, обратив болезненное лицо вверх. Казалось, его глаза увидели кого-то или что-то на потолке, так как тонкие бледные губы подернулись в слабой улыбке, будто мальчик обнаружил там нечто знакомое.
– Привет, – едва слышным голосом проговорил Алик, обращаясь к тому, что было наверху. – Ты опять здесь… Всегда, когда мне становится плохо, ты тут как тут. Вот так смотришь жалобными глазами, словно хочешь чем-то помочь, но не меняешь даже позу, просто смотришь… Молчаливый наблюдатель. Но, не поверишь, я рад тебя видеть, пусть ты и не разговариваешь со мной и похож на живую статую. Честно… Ты единственный, кто в такие минуты посещает меня, и это согревает сердце и душу…
Мальчик медленно приподнялся при помощи дрожащих от слабости рук и сел на пол, прислонив спину к холодной стене, затылок уперся в небольшой пластиковый выступ подоконника. Он чувствовал себя уже гораздо лучше, чем минуту назад, но силы не спешили возвращаться обратно после приступа.
– Ты знаешь? – продолжил подросток. – А ведь никто не знает, что у меня все это иногда случается. Минимум раз в неделю, а то и в полторы, я начинаю вот так задыхаться. После последнего Сезона Нищеты… Эххх… Видно, я не очень хорошо его перенес в прошлый раз, с последствиями…
Замолчал, опустив на колени голову. В комнате было слышно его затрудненное дыхание, но затем оно стало лучше, и мальчик снова устремил взор на потолок.
– Я бы хотел, чтобы отец знал, что со мной происходит, но, боюсь, его это очень сильно огорчит. Ведь он занимает такой ответственный пост в городской службе. Он направит меня в больницу, как несколько месяцев назад маму, и я уже оттуда не выйду. От последствий Сезона Нищеты еще никто не вылечивался. Но я надеюсь, что это не она, а обыкновенное недомогание, связанное с климатом нашего убогого района. Ты меня слышишь, молчаливый друг? Да, вижу, что слышишь.