И с тех пор не расставались. Истории страшные, трогательные и страшно трогательные (сборник) - стр. 5

…нет, дона Изабел, барышня, собирает губы в изюмину барышня Изабел, пусть барышня, вы должны что-то сделать, это ваш дом и ваш призрак, не мой, а бабушкин, негодующе поправляет барышня Изабел, это все равно, кричит Маргарида, бабушкин, дедушкин, соседской кошки, вы – хозяйка, я вам деньги плачу не за то, чтобы мне призраки пугали ребенка, да ничего она ему не сделает, пошумит и успокоится, она и при жизни такая же была, ну уж нет, никто не смеет так с моим ребенком, или вы угомоните свой призрак, или мы завтра же съезжаем, а за свет не заплачено, заикается барышня Изабел, и за газ, а это пусть ваш призрак платит, злорадно отвечает Маргарида…

Она изрядно стоит, эта квартира, да, спрашивает Иву, ничего, отвечает Маргарида, зато никаких призраков. Думаешь, она за нами сюда не придет, да нет, что ей тут делать, призраки, они, знаешь, как кошки, привязываются к дому, и не выгонишь. Это ты сейчас придумала, смеется Иву, и Маргарида тоже смеется, и говорит, нет, не сейчас, давно, а сейчас вот пригодилось. Хочешь, сделаем лимонад?

…насилу избавились, довольно говорит призрак, Изабелинья, как ты сидишь, ты опять сутулишься, ну-ка, расправила плечи, быстро, ты что, девочка, тебе уже умирать скоро, а ты так и не научилась держать спину прямо. Ну, бабушка, плачущим голосом говорит барышня Изабел, ну зачем вы их выгнали, такие приятные были жильцы, тихие и платили вовремя, она, конечно, непонятно, замужем или нет, и мальчику, может, она и не мать, но все равно, они были приятные такие и платили, и мне компания, не ной, обрывает ее призрак, не надо нам никакой компании, нам с тобой и так хорошо. Идика сюда, я довязала твой шарф, и призрак бабушки снимает со спиц узкую полосу пустоты и тщательно обматывает ею шею барышни Изабел.

Я довольно быстро управилась с делами и, раз уже оказалась в центре, решила зайти проведать тетушку Фило. Фило мне не родная тетка и даже вовсе не тетка, она пятая жена моего прапрадеда, его последняя, больная любовь. Прапрадед умер, когда Фило было девятнадцать лет, вместе они прожили от силы год, но больше она замуж не вышла, жила в прапрадедовом доме, занимаясь его виноградниками, холя его лошадей и балуя его внуков – некоторые из них были старше нее самой, – а потом правнуков и нас, праправнуков, и для всех она была тетушка Фило. Виноградники не пережили революции 74-го, конюшня опустела еще раньше, а дом Фило недавно продала каким-то англичанам под летнюю резиденцию, пожила немного у каждого из праправнуков, а перебралась в – они называют это гериатрической лечебницей, а сама Фило – богадельней и инвалидным домом, хотя военных в лечебнице почти нет, – зато инвалидов полно, ворчит Фило, когда не в духе, – небольшое опрятное заведение, обходящееся нам ежемесячно в кругленькую сумму.

Я езжу к Фило каждое второе и четвертое воскресенье месяца, привожу ей свежее постельное белье, Фило не любит казенного с печатями с изнанки, чай в красивых коробочках и сигареты. Формально, в лечебнице курить нельзя, но тетушке в этом году будет сто три года, так что ей все равно. Я хочу сказать, что, если человеку больше ста лет, он уж как-нибудь сам решит, курить ему или нет, правда же? Если я доживу до ее лет, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь тайком привозил мне сигареты.