И придет весна - стр. 4
В какой момент у нас начались проблемы? Уже и вспомнить не могу. Макс – мой самый близкий человек. Вернее, должен быть таким, да только в действительности все совсем иначе. Давно иначе. Близкие люди подобным образом не поступают. Я могла бы понять, что у него изменились планы, приняла бы любое объяснение… если бы оно было. Если бы он нашел несколько секунд позвонить и сказать, что не приедет в ресторан. Не выставил бы меня дурой перед подругой и не заставил бы безнадежно ждать весь вечер. Разве так ведут себя с теми, кого любят?
Я глотаю горький ком, тру глаза, избавляясь от предательской влаги, и выбираюсь из постели. Предстоящий рабочий день никто не отменял. Уже через полтора часа мне нужно быть в школе, а до этого еще привести себя в порядок, чтобы не предстать перед коллегами и учениками с видом великомученицы. Не хочу, чтобы кто-то догадался о том, как тошно сейчас на душе. Не хочу ни жалости, ни сочувствия.
Прогоняю остатки сна, приняв прохладный душ, а потом кутаюсь в махровый халат и отправляюсь варить кофе. Ни пить, ни есть тоже совершенно не хочется, но есть крохотная надежда, что привычный утренний ритуал поможет немного прийти в себя. Отчасти это удается: пью кофе и рассматриваю сереющее небо, стараясь ни о чем не думать. Но лишь до того момента, когда за спиной раздаются шаги мужа.
Не оборачиваюсь, но машинально напрягаюсь. Впиваюсь пальцами в подоконник так, что они немеют. Сейчас придется что-то говорить, а я даже видеть Максима не желаю.
– Доброе утро, – его голос хриплый и низкий после сна. И эта хрипотца мне нравится. Нравилась. Всегда. Раньше. А сейчас я просто злюсь на него за то, что спал так крепко. И за все остальное. Ничего не могу поделать с собой, даже не нахожу сил повернуться и ответить.
– Ты чего встала так рано, Вер? Сегодня же выходной.
Это оказывается самым неожиданным вариантом из того, что он мог бы сказать. У меня срываются злые слезы, и я не выдерживаю – оборачиваюсь, растягивая губы в такой же злой улыбке.
– Серьезно? Как же я перепутать-то могла? Была уверена, что сегодня среда.
Максим хмурится, глядя на меня с явной растерянностью. Долго молчит, и морщинка между бровями становится глубже и заметней, как всегда бывает, когда он напряженно пытается что-то решить. Я убираю руку за спину и еще больше злюсь на себя за совершенно неуместное желание подойти и прикоснуться, разгладить эту складочку, делающую его старше и жестче.
– Вер, погоди, – наконец, выдает муж и хмурится сильнее. – Так это что получается, у тебя день рожденья был… вчера?
Расскажи мне о подобном кто-то другой, я, наверно, рассмеялась бы. Подумала бы, что ничего такого не может случиться в действительности. Вот только сейчас совсем не до смеха. Мой муж не страдает провалами в памяти, но и не похоже, что он притворяется. И от этого становится еще тоскливее.
Неужели правда забыл? Настолько увлекся своей любимой работой, что в голове не осталось места для меня?
Я пожимаю плечами, не сводя с него глаз. Пытаюсь понять, что происходит. Что он на самом деле чувствует.
– Вот незадача, да? Меня угораздило родиться как раз в тот день, когда тебе приспичило полночи повести на работе. Ну, извини…
– Вера… – он шагает ко мне, как-то очень быстро оказываясь рядом. Не успеваю ни увернуться, ни сбежать – стискивает в объятьях, обнимая так крепко, что у меня на какое-то время перехватывает дыхание. А может, дело в волнении, в том, что сердце от всего накопившегося просто норовит прорвать грудную клетку. – Родная, ну, прости. Я полнейшая скотина.