И. П. Павлов – первый нобелевский лауреат России. Том 2. Павлов без ретуши - стр. 120

Как раз в это время расстроился желудок у ребенка. Я обратилась за медицинским советом к Ивану Петровичу. Он запретил кормить ребенка [молоком].

Ребенок превратился в старика, покрытого морщинами, жалобным плачем он не давал никому покоя. Пригласили мы профессора по детским болезням Зенгера. Тот пришел в ужас от такого медицинского невежества, приказал поить ребенка не только молоком, но и давать по стакану в день айсвасера. Благодаря этому, через три дня ребенок поправился.

Владимир Павлов (Воля) в возрасте 1 года. 1885 г. Фотография Otto Hach, Лейпциг

К нашему большому удивлению посетил нас сам профессор Людвиг. Он пришел в то время, когда Иван Петрович был в лаборатории и заявил, что пришел познакомиться со мной и посмотреть нашего очаровательного ребенка, похвал которому наслушался в лаборатории от работавших там русских. Подойдя к ребенку, он капнул из носа на его кофточку и стал извиняться передо мной, объясняя свою невежливость хроническим насморком. Наговорил он мне массу комплиментов по поводу работы Ивана Петровича и сказал, что я счастливая женщина, имея такого великого мужа.

Часто я встречалась с профессором Людвигом и его женой в парке, куда возила в колясочке на целые часы моего малютку. Вот однажды, когда супруги Людвиг встретились со знакомым и старик увлекся разговором, его жена подошла ко мне, любезно поздоровалась, расхвалила, как водится, младенца и пустилась в объяснение своей жизни. В лаборатории она узнала, что я сама покупаю провизию, готовлю дома обед и ужин, и что Иван Петрович никогда не ходит в рестораны. Это ей очень понравилось. Она назвала это настоящей семейной жизнью.

– Знаете, – сказала она, – после нашей свадьбы мой муж не одел ни одной крахмальной рубашки, выглаженной не моими руками. У нас нет и не было детей, мы живем только друг для друга: он заботится о моем благосостоянии и балует меня, а я со своей стороны беру на себя все мелкие жизненные заботы.

Она очень удивилась, когда я сказала, что делаю то же самое.

– Я не считала русских женщин способными на это! Да, мой муж недаром похвалил вас, он понимает людей.

Такие дружеские беседы повторялись у нас неоднократно при встречах в парке.

Закончил Иван Петрович свою работу, и мы поехали домой после двухлетнего отсутствия.

Переезжая русскую границу, Иван Петрович пришел в такое умиление, что снял шапку, перекрестился и сказал: «Я готов обнять и расцеловать даже нашего жандарма!» – так был он доволен возвращением на родину.

По дороге мы остановились в Вильно, чтобы повидаться с моим братом и его женой. Здесь очень огорчило нас поведение маленького сынишки, которому было в то время немного больше года. Он никого не хотел знать, ни к кому идти на руки, кто не говорил с ним по-немецки. Кормилица его была немка, и мы с Иваном Петровичем по ее примеру тоже говорили с ним по-немецки.

Сергей Васильевич Карчевский

Однажды утром, когда брат был на службе, подъехала шикарная коляска, из нее вышли две нарядные дамы. К моему удивлению, это оказались мои старые знакомые еще по Керчи – Эмма и Цезя X. Они радостно бросились ко мне и моему мальчику с поцелуями и приветствиями. Я была поражена и в то же время обрадована тем, что сынишка охотно пошел к ним на руки. И превесело стал с ними играть, так как обе говорили с ним по-немецки.