И.О. Злой Королевы - стр. 27
Однако его улыбка в этот момент показалась мне фальшивой.
Собравшиеся продолжали радоваться и восхвалять богов. Досталось и нам. Барон», глядя в нашу сторону, очень проникновенно заговорил о «неравнодушных сердцах. В общем, нас с Кларой похвалили за помощь.
Я старалась прятать лицо под капюшоном, раздумывая, как бы половчее сбежать. Но место барона занял баронет Эдгар. Брат Агнесс-Астеллы выдавил несколько фраз, свидетельствующих о его глубочайшей радости. Его сестра вежливо улыбалась, чуть склонив голову.
Нам с ней не дали поговорить. Астеллу увели в её покои, с ней ушёл барон. Свита баронета – сплошь молодые люди с лицами, не обремененными интеллектом – бряцая ножнами, живо всосалась в одну из арок галереи.
К нам подошёл слуга и предложил отвести в комнату для гостей. К нашей огромной радости там уже исходила паром огромная деревянная кадушка с горячей водой. Но я уступила очередь Кларе, а сама выскользнула в коридор. Пробежав по галерее, понаблюдала, как слуги готовят к пиршеству огромный трапезный зал.
В углу зала репетировали акробаты, а на балконе – музыканты. В такой суете затеряться было несложно.
Кухню я нашла почти сразу, помнила, в котором из переходов нужно было повернуть, да и аппетитные запахи вели лучше всякого сопровождающего.
Там было шумно. На огромных плитах скворчали, шипели и булькали огромные чаны с едой, поваренок крутил вертел с кабаном над очагом.
Мне несколько раз предложили пищу и вино, но я отказалась, сделав вид, что просто заблудилась. Поинтересовалась, кому отдать одежду для стирки, и мне показали небольшую дверь, ведущую в правый дворик.
Но девочку-потеряшку я нашла гораздо раньше. Услышала голоса: требовательный старушечий и жалобный детский, и затаилась под лестницей, с которой эти самые голоса и доносились:
— Мерзкая грязнуля! — возмущённо бормотал пожилой голос. — Как ты могла изгадить новое нарядное платье?
— Госпожа, — бормотал тоненький детский голосок. — Я не знаю... Я... Оно болело и жгло... И я не смогла сдержаться.
— Нужник не так далеко, идиотка! Если простыла, нужно было сказать и попросить ведро. Эх, кабы насчёт вас, побирушек, не распорядился сам молодой господин, — продолжала неистовствовать невидимая старуха, — я бы заставила тебя трудиться с ночи до зари, чтобы отработать стоимость испорченного платья. Но господин щедр и милостив. Он сам радуется возвращению сестры и готов порадовать своих соратников. Тебе велено было вымыться душистым мылом и тихо сидеть в комнате, ожидая приказа.
— Но госпожа, — девочка всхлипывала, — я не могла больше терпеть. Я и так долго терпела... И не добежала.
— Порождение тьмы! На месте молодого господина я бы поискала девиц почище и смазливее. Но с господином не спорят. Снимай платье, вот, надень это. Жди тут. Я позову служанку с новой одеждой, водой и тряпкой, хотя очень не хочется отвлекать челядь ради такой замарашки, как ты.
Раздались тяжелые шаги, ступеньки жалобно заскрипели. Старуху я так и не увидела, она пошла в другую сторону, а девочка продолжала тихо плакать.
Я взвилась по лестнице и приложила палец к губам. Девочка не взвизгнула, но глаза ее удивленно округлились. Она переминалась, стоя в луже и натягивая на себя какой-то бесформенный балахон. Бедное дитя. Еще удивительно, что разгуливая с голыми ножками, она не заработала себе не только цистит, но и воспаление легких.