И не таких гасили - стр. 9
– И террористам, – добавил Антонов. – Ну и чем занимается Шамиль в болоте, хотел бы я знать? Не научными же исследованиями?
– Мы знаем, где именно и у кого именно он находится, – сказал Чацкий. – Вернее, догадываемся.
– Так знаете или догадываетесь?
– Р-разговорчики, подполковник! – прикрикнул Второй, хлопая ладонью по столу. – Продолжайте, товарищ генерал.
– Благодарю, – язвительно откликнулся Чацкий. – Так вот, Шамиля в Мшанском заказнике могла приютить только одна особа. Хозяйка этих мест, приватизировавшая всех и вся. Основала там туристический центр, засела посреди болот и что-то замышляет.
– Кто она такая? – оживился Антонов.
– Некая Темногорская Белла Борисовна. Живет она в старинной усадьбе на территории заказника. Усадьбу построил один граф, помешавшийся на каббалистике и прочей чертовщине. Добраться туда можно по единственной дороге и нескольким тропам.
– Поподробнее о Темногорской, пожалуйста, – попросил Второй.
– Отчаянная демократка, ревнитель либеральных ценностей, – заговорил Чацкий, собираясь с мыслями. – Ее отец в девяностых занимал пост генерального директора корпорации «Госэнергоатом». Оставил дочери немалое наследство, которое она успешно приумножила. У нее активов и недвижимости миллионов на пятьдесят долларов накопилось. Собственных компаний уйма.
– Почему же она поселилась в такой глуши? – поинтересовался Второй, похоже, впервые услышавший о Темногорской.
– С детства толстая, некрасивая, обиженная на весь свет, – стал объяснять Чацкий, сверяясь с досье, которое положил перед собой. – У нее никогда не было молодого человека, ее дразнили, а она считала себя самой лучшей, самой необыкновенной. В результате тяжелый внутренний конфликт, раздвоение личности, серия нервных срывов. – Чацкий развел руками. – Ей за пятьдесят, а она по-прежнему девственница. С внешним миром общается через Интернет. Считает себя русской, но Россию ненавидит лютой ненавистью.
– За что же? – спросил Антонов.
– А вот тут у меня зафиксированы некоторые ее высказывания, – оживился Чацкий, листая досье. – Ага… «Я не представляю, как можно любить русских за лживость, за пьянство, за раболепие. И это еще не все их худшие качества».
– Кто же ей по душе, этой деве болотной? – нахмурился Второй.
– А вот еще одна цитата… «Соединенные Штаты – это оплот человечества. Если бы они завоевали Россию, мы стали бы их штатом. И пусть пускают по нам ракеты, чем больше, тем лучше. Вспомните Хиросиму с Нагасаки, а потом посмотрите, какая из Японии получилась конфетка».
Пока Чацкий читал, его лицо успело принять такое скорбное выражение, словно он присутствовал при чьих-то похоронах. Антонов же только подавил зевок. Он, как человек дела, знал цену пустословию. Болтовня спятившей русофобки его не задевала. Собака лает, караван идет.
Похоже, Второй придерживался такого же мнения.
– И что же, – пробормотал он, насупившись, – вы предлагаете казнить Темногорскую за ее убеждения?
Чацкий посмотрел ему в глаза.
– Кажется, вы забываете, – отчеканил он, – что она приютила у себя террориста. Ее взгляды и его методы представляют собой гремучую смесь. А если к этому прибавить род занятий покойного отца Темногорской… Он был ведущий физик-ядерщик, не забывайте. И он мог оставить в наследство дочери не только деньги.