И дети их после них - стр. 25

– Пивка закупим.

– Ага.

– Достали вы меня со своим пивком. Жрете прямо на улице, как бомжи.

Хасин сказал, значит, больше никаких разговоров. С самого начала каникул он был злой как собака. Оно и понятно. В июне его скутер отдал богу душу, и с тех пор он был вынужден ходить пешком, как каторжный. Началось с зажигания. А потом вдруг всё посыпалось на хрен: цилиндры, поршни, тормозные колодки, свечи. В придачу эти проблемы со шмалью, какое тут может быть благоразумие? Хасин сплюнул сквозь зубы. Никто больше не шевелился. Элиотт взялся свернуть косячок.

После трех время стало похоже на тесто – жирное и тягучее до бесконечности. Каждый день так. Ближе к вечеру город впадал в какое-то мутное оцепенение. Не слышно было ни детских криков, ни телевизоров в раскрытых настежь окнах. Многоэтажки дрожали в знойном мареве, и казалось, они вот-вот рухнут. Временами в тишину врезывался треск мопеда. Ребята моргали и отирали пот, проступавший на каскетках темными пятнами. Внутри, под ними назревало беспокойство. Все были сонные, злые… Да еще этот кислый табачный вкус во рту. Вот бы оказаться где-нибудь совсем в другом месте, на работе, в каком-нибудь офисе с кондиционером, там, наверно, хорошо. Или на море.

Хасин тоже психовал. С самого утра у него не набралось и десятка клиентов. Должно быть, появились новые источники. Спрос и предложение подчинялись каким-то магнетическим законам и теперь разбежались, как рассорившиеся любовники. При таких делах Хасин с его корешами скоро окажутся в полной заднице, они все потеряют. Он мог сколько угодно твердить, что брат выручит их, если что, он и сам в это не верил. У этого сукина сына настоящий бизнес, он имеет дело с парнями из Бобиньи, живет в окрестностях Парижа и не был в Эйанж уже года три, не меньше. На звонки не отвечает. Рассчитывать на него не стоит. Если так и дальше пойдет, придется обращаться за помощью к «головастикам». У этих всегда есть способ раздобыть товар, у них свои каналы. Но эта идея ему совсем не нравилась. Иметь дело с этими типами и правда опасно. Они на все способны. Они трахают друг друга, вот уроды, при одной мысли об этом Хасину становилось не по себе.

Он прокручивал все это в голове, когда приперся Фред. Этот был из настоящих торчков, всегда такой расслабленный, вежливый такой. Хасин его на дух не переносил. Главное, это дерьмо позволяло себе еще и фамильярничать, потому что оно, видите ли, когда-то знавало кузенов Буали, тех самых, которые первыми организовали в Эйанже трафик шмали, еще в восьмидесятых.

– Привет, братишка, – сказал Фред.

– Нет ничего. Вали отсюда.

Дальше все пошло как обычно. Фред и ухом не повел, Хасин отвечал все более односложно. Фред принялся клянчить: одну дозу, всего одну! Дело дошло до оскорблений. В конце концов перешли к угрозам, и Фред, жалкий и медлительный, соблаговолил отчалить. Сдержанность во взаимоотношениях была его навязчивой идеей. Он так и не нашел чем заняться в жизни: ни профессии у него не было, ни жены, ни преступлений. Жил он с матерью, влачил нищенское существование. Слава богу, у матери была богатая аптечка, которой Фред и утешался, когда нечего было курить. Врачи здесь были добрые. Вся долина нуждалась в паллиативной помощи.

– Похоже, у него еще и СПИД, – проговорил Элиотт, глядя вслед этому беспозвоночному.