И день за днем уходит детство - стр. 5
Кстати, про бабушку – это тоже одно из любимых выражений моей мамы, которое очень злило папу. Человек технического склада ума, он не понимал тонких филологических изысканий мамы, предпочитая им тяжеловесные силлогизмы. Папа работал инженером на заводе, а мама – музыкальным работником в детском саду. Как сказал все тот же Пушкин, в одну телегу впрячь не возможно коня и трепетную лань. Единственное, что их роднило – это я. Признаться, порой мне бывало очень нелегко с ними, вернее, между ними. Как кораблю древнегреческого героя Одиссея, который пытался проплыть между Сциллой и Харибдой. Но в этом меня выручали уже папины гены. Он был настоящий стоик. И сумел передать это качество по наследству мне, как и страсть к чтению, только с одной маленькой поправкой – я предпочитал читать не техническую, а художественную и историческую литературу. Но главное, как вы сами понимаете, принцип.
Но, так или иначе, а жизнь не остановить, и школьный звонок тому несомненное подтверждение. Перемена очень быстротечна, и мы с Артемом поспешили в школу, опасаясь опоздать на урок истории, который в расписании занятий на этот день следовал сразу за уроком физкультуры.
Школа, по моему меткому выражению, в эпоху перемен – зрелище не для слабонервных. В нашей школе учится тысяча с лишним мальчишек и девчонок разных возрастов, и почти никто из них не желает находиться в классной комнате, пока не прозвенит звонок на урок. А коридоры и лестницы между этажами не резиновые. Толчея, гомон, неразбериха, столпотворение – это основные ключевые понятия, которыми надо описывать то, что происходит в эти минуты в школе. Странно, что когда все расходятся по классам, в коридоре не остается растоптанных или хотя бы покалеченных в давке тел. Возможно, потому что мы – дети. Будь на нашем месте такое же количество взрослых, они бы просто не вместились в ограниченное стенами и потолком школы пространство, и, как пауки в банке, сильные пожрали бы слабых. Дети, как известно, более толерантны, а главное, на мой взгляд, это то, что они и места в пространстве занимают несравнимо меньше.
В общем, добраться до кабинета истории, который находился на самом верхнем, четвертом этаже, было не так просто. И если бы не Артем, то у меня это отняло бы много больше времени и сил. Он же спокойно, словно мощный ледокол, шел вперед, никого, казалось, не задевая, но толпа расступалась перед ним, как расколотые льдины. Я же пристроился в кильватер, и впервые чувствовал себя в безопасности, находясь в школьных коридорах между уроками.
Однако, несмотря на это, все равно я всей душой стремился в кабинет истории. Это была та земля обетованная, где в моей душе обычно царили мир и покой, и само время, казалось, замирало, созерцая прошлые и предвидя будущие исторические события. Надо ли повторять, что история была моим самым любимым предметом. И в своих безудержных фантазиях я всегда мечтал о том, что однажды министерство образования предоставит ученикам выбор, какие предметы им изучать в школе, чтобы не размениваться по мелочам, осваивая азы геометрии, физики и прочих наук, которые не пригодятся им в дальнейшей жизни. Лично мне было бы достаточно одной истории. Ну, и еще уроков латинского, древнегреческого, готского, коптского, авестийского, санскрита и прочих мертвых языков, чтобы читать древние манускрипты в подлиннике.