Хьюстон, у нас проблема - стр. 45
Она обманывает – ведь Геракла на свой день рождения я точно не получу в подарок.
Она подталкивает в мою сторону коробочку, как будто нехотя, как будто ей трудно с ней расставаться.
Я всматриваюсь в коробочку повнимательнее.
Еще одного будильника я просто не вынесу.
А если это отцовские запонки – клянусь всеми святыми, клянусь Иисусом – я их уничтожу тупым деревянным ножом прямо перед зданием городской администрации!
– Ну, открывай, – слышу я взволнованный голос матери.
Надо же аккуратнее с ленточкой, она золотистая. Так, развязываю. Кладу в сторону. Коробочка обернута в цветную бумагу, ту же самую, в которую были завернуты подарки на Рождество, вот и следы от скотча. Ни в коем случае нельзя повредить бумагу, ибо она еще послужит многим поколениям во славу Бога, Чести и Отчизны.
Я разворачиваю бумагу.
В середине красная бархатная коробочка.
Был бы я женщиной – я бы подумал, что там украшение. И был бы на седьмом небе от счастья. Но я не женщина. И я боюсь открывать эту коробочку, но стараюсь с честью выдержать обращенный на меня взгляд матери и не ударить в грязь лицом в столь ответственный момент.
Боже, пожалуйста, умоляю тебя, пусть это не будет будильник моего отца. И не запонки, и не булавка, и не его нож для разрезания бумаги.
Открываю коробочку.
Внутри лежит кусочек металла в виде щита, о Господи всемогущий! С Божьей Матерью! И цепочка прицеплена.
Ринграф[1].
Я даже не знаю, как реагировать.
– Ринграф, – только и говорю я.
– Он в нашей семье с 1841 года, – матушка мокрыми от слез глазами смотрит на медальон, как на восьмое чудо света. – Он нас хранит, он и твоего прапрапрадеда сберег, видишь? – она перегибается через стол и показывает пальцем на небольшую вмятину с правой стороны. – Жизнь ему спас. Воины когда-то носили такие на шее. А это след от пули…
Бла-бла-бла, конечно-конечно. Пуля бы разнесла эту штучку на мелкие осколки. Со мной эти номера не прокатят. Но вера творит чудеса, и я не собираюсь с ней спорить. Я научился уже не спорить с женщинами. Какой смысл?
– Твой прапрапрадедушка во время войны носил его при себе всегда. Все время. И поэтому выжил.
Надо было его сбросить во время Варшавского восстания на парашюте – мы бы победили. Хотя некоторые и так считают, что мы победили.
– Дедушка передал его мне, Матерь Божья хранила меня все эти годы и поддерживала после смерти твоего отца, но сейчас… теперь пришло твое время. Тебе он сейчас очень нужен.
Мне нужно много чего.
Не знать, какая Марта.
Попасть в кино.
Быть оператором, а не устанавливать антенны.
Мне нужны средства для выплаты кредита, мне нужна новая машина и даже новый компьютер получше, потому что мой зависает при первой оказии.
Мне нужна женщина, хотя бы на какое-то время.
Мне нужно много чего. Очень много.
Но вот что мне точно не нужно – так это ринграф.
– Мама, спасибо. Правда – спасибо огромное, – выдавил я из себя после паузы и замолчал.
Я рассматривал этот кусочек металла, потому что был растроган. Божья Матерь с повернутой налево головой, на ее лево, на мое право, украшенная крестиками, два на шее, один в руках, под ногами у нее был украденный у турок полумесяц, положенный горизонтально, из-под месяца виднеются чьи-то когти, от лица ее исходит сияние, лучи, за лучами – перья веером. Над головой – птица с туловищем орла, с высунутым языком и выглядящая как лев в шутовском колпаке.