Хунхузы: необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке - стр. 7

(«Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не пойдет в солдаты») – эта старинная китайская пословица весьма точно рисует нравственный облик таких «воинов». Процент дезертирства в старой китайской армии был особенно велик там, где служба носила наиболее трудный и опасный характер. По малейшему поводу солдаты и даже офицеры пускались в бега, прихватив с собой доверенное оружие. Помыкавшись и поголодав, дезертиры почти неизбежно оказывались в рядах бандитов, где их, благодаря ценному оружию, принимали с охотой. Первая крупная волна дезертиров пополнила хунхузские шайки Маньчжурии в ходе Японо-китайской войны 1894–1895 гг., боевые действия которой в основном проходили на территории Маньчжурии и сопредельных районов Кореи. Организованная по западному образцу, дисциплинированная и хорошо вооруженная, японская армия с самого начала конфликта перехватила инициативу, нанесла китайским войскам тяжелые поражения у Асана (29 июля 1894 г.) и Пхеньяна (16 сентября 1894 г.), а в конце ноября штурмом овладела крепостью Люйшунь (Порт-Артур). Первые же успехи японцев спровоцировали массовое бегство китайских солдат. Справедливости ради надо отметить, что часть беглецов составляли те, кто покидал действующую армию, разочаровавшись в бездарном командовании и надеясь нанести более ощутимый урон врагу методами партизанской войны. В 1894 г. в тылу японцев в Маньчжурии действовала целая «хунхузская армия». К сожалению, патриотический порыв разбойников с окончанием войны быстро угас, и вчерашние партизаны вернулись к своим обычным криминальным занятиям.

Немалую часть хунхузов составляли цзинъфэй (старатели), хищническим способом добывавшие россыпное золото на берегах многочисленных маньчжурских рек. Монополия государства на недра, действовавшая в императорском Китае, ставила старателей вне закона и заставляла вести жизнь, практически неотличимую от жизни хунхузов: объединяться в вооруженные артели (читай шайки), держаться в местах, труднодоступных для регулярных войск, и прибегать к насилию для обеспечения себя провиантом и снаряжением. Зачастую такие объединения старателей сотрудничали с хунхузами, нанимая последних для охраны своих приисков. Хунхузские атаманы охотно принимали в ряды своих «дружин» опытных старателей-одиночек: в районах, контролировавшихся шайками, часто находились залежи драгоценного металла, а посему люди, способные наладить добычу золота, были «ценными кадрами».

Насколько легко старатели становились «чистыми» хунхузами, показывают события, имевшие место в Маньчжурии на реке Давокэнь. До 1889 г. здешние золотые россыпи разрабатывались добытчиками, для поимки которых из города Саньсина периодически высылались отряды солдат. В 1889 г. гиринский цзянцзюнъ (губернатор) Чан Шунь собственной властью разрешил саньсинскому фудутуну (областному начальнику) допустить промывку золота всеми желающими при условии уплаты 10 процентов добычи в казну. Известие об этом вызвало ажиотаж не только в Маньчжурии, но и в Уссурийском крае. Китайцы толпами двинулись на Давокэнь. В деревне Платоно-Александровской им было продано более полутора тысяч одних только козьих шкур, использовавшихся в качестве подстилки для сна. Тяготы дороги вызвали большие жертвы среди китайцев, а на самих вокэньских приисках от болезней умерло до тысячи человек. Между тем из Пекина пришло распоряжение прекратить разработку. Из Саньсина опять послали войска, в столкновениях с которыми было убито около сотни человек. Изгнанные с приисков старатели немедленно образовали несколько хунхузских шаек. Самая крупная из них (около сотни человек) угрожала разграбить город Баянсусу. Для уничтожения банды властям пришлось высылать сводный отряд кавалерии в 500 сабель.