Хрустальная удача - стр. 3

Наконец самая большая кулеврина была установлена.

Боб перекрестился и поднес факел.

Харт набрал воздуха в легкие и зажмурился, зажав уши…

– Ура!!! Мы спасены!

Уильям нагнулся и увидел, что чуть выше ватерлинии прямо в борту испанского брига зияет огромная пробоина, в которую хлещет вода.

Харт выдохнул и перекрестился, как давеча Боб.

«Голова Медузы», с трудом ловя ветер остатками парусов, медленно выправила курс и пошла вдоль берега.

– Норд-норд-ост! – орал охрипший капитан.

– Возвращаемся на Тортугу! – Харт хлопнул оглохшего, но счастливого Боба по спине и побежал наверх.

– Всем рому на обед! – первое, что услышал Харт, очутившись на верхней палубе. Глазам его предстала ужасная картина.

Палуба была завалена обломками мачты и тлеющими парусами. Окровавленные и закопченные пираты поливали палубу морской водой из кожаных ведер, туша искры. Стонали раненые, под ногами катались пустые пороховые бочонки, а прямо над ними в опустевшем небе кружилась огромная птица.

Они возвращались назад.

Выхватив у капитана поздорную трубу, Харт попытался разглядеть, что же происходит на борту у испанцев. Ветер уже сносил в сторону пороховой дым, которым были окутаны оба судна, и очертания неприятельского корабля проступали явственно.

На «Азалии», а это была она, царил хаос. Харту хватило одного взгляда, чтобы оценить весь ужас происходящего. Судно, накренясь на нос, стремительно погружалось в волны, а команда предпринимала отчаянные попытки спустить на воду шлюпки. Деревянная фигура, украшавшая нос корабля, была расколота до пояса, а одно из ядер со всей силы ударило в носовую каюту, разнеся ее в щепки.

Наконец испанцы принялись спускаться по боковым трапам в шлюпки. Те, кто посмелее, прыгали прямо в море. На борту, с ненавистью глядя в сторону удаляющегося флейта, замерла высокая фигура в черном, развевающемся на ветру плаще. Харт узнал профоса – виновника всех их несчастий – и яростно погрозил ему кулаком.

– Это проклятые иезуиты! – крикнул юноша Ивлину.

Тот вытащил изо рта едва раскуренную трубку и выпустил колечко дыма.

– Я так и знал, – сказал он, и на его обветренном красном лице мелькнула странная улыбка.

Карибское море – Тортуга

«Человек предполагает, а Б-г располагает» – эта совершенно ненавистная уму и сердцу Давида Малатесты Абрабанеля простая истина почему-то преследовала его уже несколько дней. Как ни пытался коадьютор отвязаться от приставучей мысли, она настойчиво проникала в душу, липко обволакивала мозг, и старый банкир положительно не знал, как от нее избавиться.

С того самого момента, как голландцы покинули Эспаньолу, все, буквально все шло не так, как планировал Абрабанель. Прежде всего, против коадьютора обернулось его собственное желание наконец-то начать действовать отдельно от лягушатников и их заносчивого капитана. Но Франсуа де Ришери, которому общество Абрабанеля опостылело ничуть не меньше, чем он сам – ювелиру, по дороге к побережью предусмотрительно затеял с голландцами ссору, после чего с оставшимися у него людьми отправился к морю другим путем. По счастью для французов, этот путь оказался более коротким и Ришери удалось сняться с якоря раньше, чем спутники Абрабанеля достигли побережья. Таким образом, голландцы остались без корабля, а, зафрахтовывая другой, потеряли время и, что особенно болезненно сказалось на самочувствии коадьютора, деньги.