Хрупкая для хищника - стр. 1

За три месяца до основных событий…

Небо, затянутое серыми облаками. Мелкий противный дождь покрывал всё вокруг. Капли воды чеканили свою мелодию и с звуком ударялись о черный зонт, который прятал непослушные волосы от непогоды. Солёные слёзы застыли в моих красных глазах. Три дня назад изменилась моя жизнь раз и навсегда. 72 часа я не спала и не ела, только поток слёз и мысль о невозможности повернуть время вспять. Высокие деревья с пожелтевшими листьями скрывали от дождя надгробия могил. Здесь было тихо и неуютно. Сегодня я хоронила самого любимого и родного для меня человека – мою маму. До сих пор мне слышится её голос, а тонкий аромат её духов перемешался с запахом мокрой глины. Двое рабочих неторопливо погрузили закрытый гроб в заранее вырытую яму. И только когда глиняные комки стали стучать о крышку гроба, обтянутого лиловой тканью, я поняла, что никогда больше не увижу её, не почувствую ласковые руки, которые так нежно поглаживали меня по волосам. Никогда не смогу рассказать о своих бедах и нелепых ситуациях из школы. Всё закончилось. Мне осталась лишь глинистая насыпь, деревянный крест с черно-белой табличкой:

«Ирина Федоровна Соловьева

Вечная память…»

Я уходила в полном одиночестве, наступая промокшими ногами в осенние лужи. За кованой чёрной оградой меня уже ждали две женщины, нервно покручивая в руках папку с документами. Впереди меня ждал интернат, других родственников не нашлось, а в графе «отец» стоял прочерк. Подавленное состояние и безразличие ко всему окружающему. Легковая машина, потертая временем, с визгом тронулась с места, оставляя за собой едкий запах гари и последнюю надежду, что всё это сон. Несколько километров мы ехали в полном молчании, женщины театрально вздыхали, а я просто смотрела в окно. Дорога, что вела к кладбищу, была пустынной, окружена лишь редкими деревьями, ветви которых спускались, сочувствуя горю проезжающих мимо. Из пелены дождя навстречу нам неслись два огромных внедорожника, с удивительной легкостью они преградили путь нашей маленькой машине. Первая мысль была, что это кадр из какого-то боевика, но реальность была другой. Грузная женщина, что сидела на переднем сиденье с ярко-рыжими короткими волосами, стала возмущаться больше всех:

– Да что они себе позволяют! Бандиты! Вызывайте полицию, а я узнаю, что им нужно. – неохотно открыв дверь, она медленно вылезла из машины под капающий дождь. Обрывки фраз доносились, несмотря на закрытые окна.

– Что вы себе позволяете? Девяностые давно закончились! – возмущалась женщина в свойственной ей манере.

– Пропустите нас немедленно!

– Вот. – лаконично ответил мужчина в чёрном пиджаке, протягивая женщине какие-то документы.

– Что это? Вы хоть знаете, кто я? Я государственный служащий! А вы мешаете мне выполнить свой долг и помочь этой несчастной девочке, которая осталась сироткой.

– Прочтите. – грозно ответил мужчина.

Маленькие глазки женщины стали бегать по страницам, и чем больше она читала, тем больше менялось выражение на её лице. Быстрыми шагами она поспешила к нашей машине:

– Вероника, выходи. Поедешь с этими людьми. – почти скомандовала она.

– Что? Почему?

– Выходи, говорю! Не заставляй ждать уважаемых людей!

Представитель опеки тянула меня за рукав, а я не сильно сопротивлялась. Выбор стоял: или детский дом, или чёрный автомобиль, что появился из неоткуда.

– Вот, Вероника, поедешь с этим мужчиной. – заискивающе проговорила женщина.

– Хорошо. – равнодушно произнесла я.

Задняя дверь внедорожника открылась, и мне помогли сесть. Последнее, что я услышала, перед тем как закрылась дверь, были слова мужчины:

– И не думайте продать квартиру этой девушки. Алексей Александрович будет расстроен, а его нельзя расстраивать!

– П-поняла.

Плавное движение машины заставило меня провалиться в негу сна. Водитель иногда посматривал в зеркало заднего вида, но не решался нарушить мой покой. Сон был беспокойным, я периодически вздрагивала, на подсознательном уровне боялась за свою жизнь. Все страхи ушли на второй план, когда машина остановилась около огромного загородного особняка. Двухэтажный дом впечатлял своими размерами и убранством. Перед входом действовал небольшой фонтан, даже в осенние дни его вода весело шумела. На каменных ступенях стояла девушка, одетая в розовое платье, а белокурые волосы аккуратно собраны в хвост. Дворецкий учтиво держал над ней зонт, принимая удар стихии на себя. В этой девушке я с легкостью узнала свою подругу по школе.

– Маша? – удивлённо проговорила я.

– Вероника, мне так жаль… – девушка поджала губы и почти плача соболезновала мне.

Наше знакомство произошло в старших классах, когда она перешла в нашу обычную школу. Маша сразу стала всеобщей любимицей, как среди учителей, так и парней. Ведь высокое положение её отца говорило само за себя. Ей прощали всё: опоздание, незнание предмета и даже вызывающую школьную форму розового цвета. И только один из педагогов не разделял ликования остальных и не поддался всеобщей волне. Он строго и справедливо спрашивал всех, и, конечно, Маше пришлось что-то придумать с этим. Выходом стала я. Невысокая девушка с непослушными вьющимися волосами, вечно заплетенными в косу. Потертая форма говорила о денежных проблемах. А очки, которые я надевала для чтения, и вовсе отпугивали всех. Если в первые дни мы общались исключительно из-за школьного предмета, то вскоре нашли общий язык, невзирая на разницу в деньгах. Я искренне помогала Маше с домашними заданиями, сначала по одному предмету, а потом и по всем. А я была рада хоть одной подруге. Один раз Маша проболталась, почему отец перевел её в обычную школу, ведь с его деньгами он мог позволить не только частную школу, но и любую другую за границей. Все оказалось просто: Машка влюбилась и перестала посещать занятия, катаясь целыми днями на мопеде со своим парнем. Вот и сейчас она всё так же невинно смотрела на меня и едва улыбалась.