Хроники семи королевств: Тени дремотных чащоб - стр. 35
– И чего ты хочешь? Экспериментов? Наблюдений? Уж точно не здесь. Ты теперь знаешь, как плодить объекты для своих исследований.
– Не стоит выставлять меня циничным чудовищем… – Леонардо всматривался в пепельно-серые глаза, – когда сама встаёшь между отцом и его первенцем. Я не собираюсь вредить ему или забирать против твоей воли. Если помнишь, моё слово твёрже алмаза. Так могу я узреть дитя?
Буря эмоций внезапно налетела на стену разумных доводов – женщина в задумчивости прикусила щёку. Оговорённое Леонардо и правда исполнял. Да и сейчас просил только посмотреть. Ничего дурного в этом же нет?.. А может, и вовсе не всё человеческое сгинуло вместе с прошлой жизнью?..
Ли отвела взор к деревьям, утопила его в глубокой зелени лета, позволяя умиротворяющим краскам и тихому шелесту пригасить накал страстей.
– Как насчёт личного знакомства завтра на закате? На этом же месте, – мягко предложила она.
– Я согласен.
Возвращённое к колдуну внимание было не одиноко: в голове созрела и другая мысль. Ли шагнула вбок и вышла за барьер. Леонардо повернулся вслед за ней, чтобы увидеть приподнятую руку, вежливо застывшую на пути к его лицу.
– А показать могу сейчас, – стоя рядом, предложила женщина. – Если желаешь.
– Мой разум открыт для новых впечатлений, – приютил улыбку на губах некромант.
Ли смерила его любопытным взглядом и чуть наклонила голову, качнув косицами:
– Обычно аристократы ждут сыновей. Уж не знаю, разочарую или обрадую, но у тебя дочь… – ладони коснулись прохладных щёк, и сознание колдуна наполнили воспоминания.
Мрачная пещера с низким сводом. Тусклая люминесценция грибов в стеклянном шаре. На руках завёрнутый в цветастую ткань младенец. Страшненький, весь скукоженный, как и все только родившиеся. В самом тёмном углу пещеры лежит свернувшаяся в кольцо змея и будто наблюдает за случайными соседями. Что-то цепляет взгляд. Что-то почти неуловимое. Кажется, словно по лицу ребёнка пробегает «рябь», размывая контур, искажая черты. Слабая-слабая…
Лесная хижина. Сплетённая из ветвей колыбель. Женские руки, украшенные знакомыми кольцами, укрывают одеялом младенца. Ребёнок заметно похорошел. Вот одеяло подоткнуто и возившийся до этого малыш, улыбаясь, замирает, медленно погружаясь в сон. Всего на краткое мгновение пробегает та самая «рябь» и кажется, что на щеке мелькнул бурый мех, на веке блеснула чешуйка и сонные глазки-щёлочки вовсе не голубые с привычном белком – в них растеклось жидкое золото, пронизанное зелёными и чёрными змейками-вкраплениями. Лишь краткое мгновение – и вновь перед взором спящий, ничем не примечательный младенец в покачиваемой матерью колыбели.
Пока ещё руки не были убраны, вспыхнула на миг и погасла другая картина, увиденная глазами обернувшегося в седле всадника на светло-серой лошади с чёрным хвостом.
Цветущая поляна, окружённая лесом. Вдали пасутся овцы. На солнце в траве разомлела крупная гиена, кормящая, должно быть, щенка: трудно разглядеть. Чуть поодаль, скрестив ноги и опёршись на плечо лежащего грифона, сидит светловолосый мужчина, вносит записи в блокнот. Между ним и гиеной стоит плетённая из ветвей, как и колыбель, корзина.
Ли плавно опустила руки – воспоминания осыпались мозаикой, вернув Леонардо в пронзаемый солнечными лучами лес. Теперь же, когда отец наконец увидел дочь, женщина пыталась считать каждое движение на его задумчивом лице.