Хроники не прошедшего времени. Часть 2. Из жизни С. Сидорова во времена Гудка - стр. 43
– Ладно. Давай, быстрее переодевайся и поехали, – согласился Сидор и достав сигаретку, закурил и вышел в соседнюю комнату.
– Так, нормально, шеф, – через несколько минут, радостный Отелло вышел из спальни с кейсом в руке. На нем была одета ярко-красная куртка, из-под которой выглядывала синяя рубашка в зеленую полоску. На ногах были кожаные брюки в заклепках и кроссовки с ярко-желтой подошвой.
– Ничего, – согласно кивнул головой Сидор, – Тебе только красного Феррари не хватает.
– О, красная Феррари, самая уважаемая машина в Африке, – и на лице Отелло, снова засветилась конская улыбка.
– Но только вот лицо все равно тебя выдает, – увидев его улыбку, засомневался Сидор.
– Я маски взял на всякий случай. Там в шкафу лежали. С Венецианского карнавала, наверное, – и он, открыв кейс, вытащил две зловещие, белые маски Баута и одну приложил одну к лицу.
– Так вроде лучше, – удовлетворенно согласился Сидор и подойдя к двери лифта, нажал кнопку.
Они спустились на первый этаж. Сидевший за столом охранник в штатском, увидев Сидора, подскочил и встал навытяжку.
– Вольно, – помахал рукой Сидор, – Мне машин нужна, до Кушкинской площади доехать, без сопровождения, – Этот со мной, – кивнул он головой в сторону Отелло.
Охранник, снял трубку с большого, советского вида телефона и испуганно косясь на Отелло в маске, отдал команду, – машину сопровождения срочно к подъезду. Первого надо отвезти на Кушкинскую, – И положив трубку, он подбежал и открыл стеклянную дверь, – Машина у подъезда, господин премьер-министр.
– Как у вас все организовано, – произнес восхищённо Отелло, садясь, в машину рядом с Сидором, – Люблю Кваскву. Это вам не Европа какая-нибудь и не Америка.
***
Они остановились, не доехав немного до Кушкинской площади. Дальше дорога была перекрыта огромными оранжевыми грузовиками дорожных служб.
– Пойду, посмотрю, что там происходит, – сказал Сидор и приказав водителю ждать его здесь, вылез из машины и прошел по тротуару, мимо стоящего в вечной задумчивости памятнику великому поэту к торговому комплексу Пирамида, располагающемуся возле редакции газеты Зависть, откуда и доносились звуки работающей техники. Пирамиды как таковой уже не было, на месте ее лежали груды строительного мусора, и только оставалась одна маленькая пристройка с надписью: «Осетинские пироги» и самодельным плакатиком «Русские не сдаются», выставленным в окне. Вся территория вокруг Пирамиды была оцеплена военными – тщедушного вида солдатиками-первогодками, одетыми в черные не по размеру бушлаты. Зато на прилегающей улицы, возле автозаков, стоял солидный отряд экипированных омоновцев в шлемах с щитами, вооруженных резиновыми дубинками. «Товарищи осетинцы. Сопротивление бесполезно, – разнесся над площадью, усиленный в мегафон, монотонный голос полицейского генерала, стоящего за оцеплением солдат, – Приказываю выйти из незаконно удерживаемого помещения и сдаться властям. Если вы не подчинитесь, к вам будут применены спецсредства, и я не берусь ручаться за ваше здоровье. В вашем распоряжении осталось пять минут на сборы. Время пошло». Генерал опустил мегафон и посмотрел на часы. В это время со стороны улицы, на которой стояли омоновцы, к площади подъехал полицейский броневик с большой водяной пушкой на крыше и остановился за оцеплением солдат.