Хроники исцеления - стр. 24
Затем я задал вопрос, считает ли она, что теперь нравится мне больше. Она ответила, что да. Я спросил, когда это началось. Она заплакала, бормоча сквозь слезы, что, ей кажется, она должна говорить о себе неприятные вещи, чтобы понравиться мне и самой себе. Я так не считал и так ей об этом и сказал. Я рад, когда она просто более искренна в проявлениях своих чувств и перестает сопротивляться и отрицать проблемы. Пока она откровенна, мне лично все равно, приятные это по своей природе темы или неприятные. Она, кажется, это услышала, и мы закончили, полагаю, на более близкой и гармоничной ноте, хотя данный сеанс был для нее не очень приятным. Я попытался немного приободрить ее, напомнив, что следующая среда предшествует Дню благодарения, но я буду здесь, если она планирует прийти. Полагаю, что на самом деле я сказал следующее: «Вы мне действительно небезразличны, и я буду здесь, хотя это будет практически выходной день».
19 ноября
Джинни
Садясь в автобус, я сказала «рассеянная», и это стало ключевым словом для всей первой половины дня. Три четверти занятия я таковой себя и чувствовала. Чтобы не оказаться глупой или нудной, я должна была сосредоточиться на том, что делала. Я должна говорить фразы типа: «Я что-то бормочу себе под нос», даже если вы это видите. Сначала я должна проговаривать такие фразы про себя, как будто делюсь с вами впечатлениями, чтобы вы были в курсе дела. Та часть меня, которой я с вами делюсь, в действительности глубоко меня не трогает, хотя я и бормочу о ней минут сорок. Это как пойти в зоопарк и смотреть на животное, но сфокусировать взгляд на клетке. А из-за клетки не видно животного.
Что касается моей фразы, что вы выглядите как Дон Лопес из «Тристана», так я сначала сказала это Карлу в виде прикольной шутки. Повеселилась за ваш счет. Но в моих глазах это было неплохо. Мне хотелось бы суметь вызвать такой сон, в котором вы сыграли бы активную роль.
Впервые я стала ощущать себя реально в ходе занятия, когда сказала, что мне грустно, так как понимала, что разочаровываю вас. Я никогда не думала, что разочаровываю вас, когда занималась в группе, так как полагала, что вряд ли вы ожидаете чего-либо особенного. Там было много и других безмолвных лиц. Тогда вы казались более нереальным, чем сейчас. Затем я начала разговор и стала говорить такие вещи, которые можно занести либо в «сексуальную категорию», либо в «плохие дела». Но, по мере того, как я их говорила, я увидела, что оказалась укутанной в эту одежду, в гетрах, с улыбкой маленькой девочки. Думаю, что когда я начинаю ощущать присутствие этой девочки внутри, то всегда начинаю плакать. Чувствую себя так, как будто так и должна таскать повсюду этого жалкого, но реального ребенка во мне. А самый важный ваш вопрос: «Вы считаете себя женщиной?» Я знала: «Нет, нет». Вот почему всегда присутствует определенная степень игривости и флирта, но с женской идентичностью больше флиртую я. Меня действительно нельзя взять силой. Я не та женщина, которую можно соблазнить. И когда я ссорюсь с домовладелицей, мы не две женщины. Это сумасбродка и маленькая девочка, что-то натворившая и старающаяся исправить свою оплошность.
Затем вы спросили: «Вы мне угодили?» Я знала, что да. Но когда мы начали это анализировать, опять была вызвана другая часть меня, та нереальная равная, которой, по моему ощущению, я должна стать. Я хочу только, чтобы вы меня укутали и покачали на руках. Думаю, я сбилась со следа. Именно тогда я согласилась с категориями. Ненавижу так оглядываться назад и всегда это делаю. Вы просите об этом. Вы вынуждаете меня анализировать ощущения, тогда как я просто хочу их иметь. Но до этого, пока я говорила, я переживала приятные ощущения. Как хорошо поговорить, не сохраняя такого лица. Конечно, мой мелодраматический, саркастический агент зачислил меня в резерв под названием «Странная». Как бы для того, чтобы, поддразнивая, выманить меня из моих ощущений и сменить тему.