Хроники Хранителей - стр. 14
– Это не я. – помотал головой Кант. – Тоум-Ра привёл нас сюда, мы нужны здесь.
Ёжик хлопнул себя по лицу.
– Ты не забыл, что мы сейчас гоняемся за моим украденным Тоум-Ра? Мальчишка поднял перстень и убежал!
Но Кант подошёл к трупу, коснулся совы, начертил перед ней какой-то символ и стряхнул пальцем на тело.
Тело засветилось синим изнутри.
Голова потянулась к шее, встала на свое место. Безобразная щель засияла небесной голубизной, а после – заросла.
Кровь на траве втянулась в тело тонкими пунцовыми нитями.
– Мы сюда пришли. – заговорил Кант. – И знака идти дальше пока нет. А раз уж здесь тело старика, который пытался отобрать нашу сумку у мальчишек, то, возможно, его стоит оживить. Не забывай “Терпение. Милосердие. Мудрость.”. Мудрость. Похоже, сейчас нужно проявить именно это.
– Полный бред. – уныло процедил Ёжик. – Похоже, мне крышка. Останусь без Тоум-Ра. Хранитель без Тоум-Ра – вот смеху-то…
Он опустил голову и сел на скамейку рядом с подъездом.
Тело старика издало громкий звук, словно кто-то щёлкнул пальцами.
– Кстати, не знал, что умеешь оживлять.
Кант ответил не сразу. Скосив на него взгляд, Ёжик увидел вдруг, что напарник сидит и смотрит в одну точку, перебирая в воздухе пальцами, не то пытаясь нащупать что-то, не то секундой ранее упустив что-то ценное.
– У меня жена погибла. – Ёжик не узнал Канта: голос словно шел откуда-то из погреба.
– Давно? – брякнул Ёжик первое, что пришло на ум и тут же пожалел.
– Ты ведь знаешь: когда обретаешь Тоум-Ра, он воплощает первое, о чем его просишь. – Кант словно не заметил вопроса. – Этим и раскрывает себя для Хранителя – и то первое делает нормой для него, всегда доступной силой. Никто об этом не знает, разумеется, поэтому каждый и желает черт-те знает чего… А Рита умерла неделей раньше. Сам понимаешь, как я себя тогда ощущал…
– И ты захотел, чтобы она вернулась?
– Это было единственное, о чем я просил. – скрипнул Кант зубами. – Но, если бы я, конченный болван, просил только об этом… Я просил всего один день рядом с ней, чтобы она снова стала моей звездой. Я цедил это про себя день и ночь… Сам не заметил, как в какой-то лавке увидел сову на цепочке – протянул руку… А сам ничего толком не вижу, и повторяю про себя «Всего день, всего день, и пусть она дальше снова светит мне…» И тут смотрю: рядом она. И говорит: «Милый мой, у нас есть один день».
– То есть, после…
– После прошел день. – глухо ответил Кант. – И она снова умерла. И стала звездой. Моей звездой.
Ёжик поежился и примерно минуту сидел молча. Впервые за полгода совместной работы ему стало чуть понятнее, отчего Кант такой мрачный, молчаливый и постоянно погружен в себя.
– Тебе нужно стихи писать. – искренне сказал он.
– Зачем? – задумчиво спросил Кант.
Ёжик поперхнулся.
– Ну, это… Красиво говоришь… А, не суть! – махнул он рукой. Всё-таки, Кант есть Кант. – Какие у нас дальше планы? Дождёмся, пока он встанет?
– Да. – кивнул Кант, встряхиваясь и снова возвращаясь в обычное состояние. – обычно это происходит в течение пятнадцати минут, но зависит от возраста… А это ещё что?
Во двор въехали машины с мигалками. По одной из каждого выхода – с краев домов и из арки. Машины затормозили примерно в двадцать метрах от Хранителей, из них высыпал десяток людей в форме, на Хранителей наставили пистолеты и автоматы.