Хромоногая правда. Страшная история для взрослых детей - стр. 7

Голос у неё сломался.

Я взял её за руку. Дрожала и была холодна. Нервничала Лидка. Не начался бы у неё от избытка чувств приступ. Хорошо, что я рядом. Когда с нею это случается, надо обнять, не выпускать, уложить в постель, лечь рядом, чтобы согрелась и смогла уснуть. Когда с нею такое – трясёт её, бормочет невнятно, холодная становится, как ледышка, – я знаю что делать. В первое время приступы меня пугали, но скоро привык и научился пресекать на корню. Вот как сейчас. Чего бояться, если есть простое, доступное лекарство. Обнять…

– Подожди, Люш.

Она высвободилась.

– Ты устала, – сказал я, пытаясь удержать. – Потом будем разгуливать, сначала перекусим, устроимся, разберём вещи.

Старался говорить спокойно, но у Лидии прекрасное чутьё на фальшь.

Она строптиво тряхнула головой. «Ты не понимаешь!» Слова я не успел сказать, она уже к мосткам спускалась. Ну что с ней, с упрямицей, делать? Главное – не оставлять одну. Ишь, как к воде кинулась.

Я спустился по кривой, мощёной корявым плитняком тропке к деревянным мосткам, критически оглядел их, – крепенькие, крашенные в зелёный цвет, – ступил на гулкую палубу.

– Лид, ты куда сбежала?

На этот раз она не стала уворачиваться. Так стояли мы, она спиною ко мне, крепко схваченная, смотрела на текучую воду, а я поверх её головы разглядывал небо над верхушками сосен, росших на том берегу. Не знаю, о чём думала Лидка, я же – про то, что теперь понятно, откуда холод. Лезла из-за реки туча, солнце съела, подмяла под себя лес; в подбрюшье у неё черным-черно, как бы грозы не случилось.

– Илья! – позвала Лидка так, будто я далеко.

– Да, – шепнул я.

– Есть у тебя места, где тебе нельзя бывать? Запретные.

– Что за чепуха? Нет, ну бывают всякие закрытые зоны, секретные охраняемые базы всякие, но, честно говоря, меня такое не интересует. Нельзя и нельзя, не больно-то хочется.

– Не понимаешь, – пожаловалась она. На этот раз не смогла сбежать, я не пустил. – Причём здесь базы? Никакие не секретные и не охраняемые. А если хочется? И больно. Очень.

– Не понимаю. Объясни, почему хочется? Почему нельзя и почему больно, если нет никакого секрета и всем туда можно?

– В том и беда, что можно в любой момент. Представь, там у тебя самое… нет, не самое дорогое, но очень-очень. Поэтому тебе всегда туда хочется. Но тебе нельзя – именно тебе, именно нельзя.

– Почему?

– Потому что ты знаешь: будет больно. Однажды было, больше ты такого не хочешь. Понятно?

– А, – сказал я. – Понятно.

Шестнадцать лет назад, когда обрушилась на нас любовь, что-то похожее она говорила. О прошлом. Ну должно же быть у человека тридцати с лишним лет какое-то прошлое! Разговор чуть разрывом не кончился, слава богу хватило ума остановиться. По тридцать два обоим стукнуло, а вели себя точно дети. «Прошлое в сундуке! Понятно тебе?! – кричала она. – Под замком! Ключ я бросила в воду! Понятно?!» Влюблён я был в Лидку по уши, терять не хотел из-за какого-то никому не нужного прошлого, поэтому постарался понять. Мне казалось, понял. Как это здорово – жить заново, всё с чистого листа! А теперь вот ей «всегда туда хочется».

Она повернулась ко мне лицом. Наконец-то. В рубашку вцепилась, будто хотела встряхнуть:

– Что тебе понятно?

– Ты хочешь, чтоб я нырнул за ключом.

– Что?! – Лидка заглянула в глаза. – Почему ты так сказал, будто я… А?