Христианство. Настоящее - стр. 11

Она была у французов, немцев, англичан, даже в небольших «придунайских княжествах» (родных краях Кантемира) читали свои румынские переводы еще с XVI–XVII веков… И только храбрые россы, чей гром победы раздавался на всю Европу, были лишены этого национального символа. Да и не только символа, важнейшего источника развития литературы и культуры любого христианского народа – достаточно вспомнить, как много библейских мотивов у того же Пушкина. И всё это – из французской Библии? А ведь были в русской литературе уже и Ломоносов, и Державин, и Карамзин…

Очень кстати пришлись тут и мистические настроения императора Александра I, который в то же время был открыт иноземным влияниям. Словом, вскоре после изгнания Наполеона, Александр I принял два решения, коими пожелал отблагодарить и прославить Творца: построить в Москве храм Христа Спасителя и учредить в России библейское общество. Интересно, что пока работало это общество, не строился храм, а затем, когда общество закрылось, то и храм был построен. Так уж оно у нас повелось на Руси: стены строим или в смысл вникаем мы обычно по отдельности.

Итак, к тому моменту, когда А. С. Пушкин в 1824 году просил прислать ему французскую Библию, уже восемь лет как было принято решение на самом высоком уровне: русской Библии быть! Но от решения до того дня, когда в синодальной типографии будет отпечатан тираж этой самой Библии, пройдет шесть десятилетий. Будь у этого издания хоть какое-нибудь предисловие, в нем наверняка была бы изложена долгая и трудная история этого труда, названы имена переводчиков и редакторов, подробно разобраны аргументы всех тех, кто стремился выпустить это издание в свет, и всех, кто этому противился… Или слишком тут было все неоднозначно, чтобы выносить такое на публику? Может быть, потому и не было в книге никакого предисловия?

Решение подготовить русский перевод Святейший синод принял по предложению императора Александра I в начале 1816 года, сразу после окончания наполеоновских войн. Работа была поручена новооткрытому Российскому библейскому обществу, тогда исключительно популярному в обществе благодаря высочайшей протекции. И работа закипела: уже в 1819 году было издано Четвероевангелие, а в 1821 году – полный Новый Завет. Первые издания были параллельными с русским и славянским текстом. Началась работа и над Ветхим Заветом, при этом изначально перевод делался с еврейского текста, а при редактировании добавлялись в квадратных скобках варианты из греческого перевода (Септуагинты). В 1822 году впервые вышла Псалтирь, причем за два года ее тираж составил более ста тысяч экземпляров.

Однако с самого начала переводческую работу сопровождали ожесточенные споры: да нужна ли она вообще? Главными сторонниками перевода были на тот момент обер-прокурор и министр просвещения князь А. Н. Голицын, а также ректор Санкт-Петербургской Духовной академии архимандрит Филарет, будущий митрополит Московский. Благосклонно относился к нему и митрополит Петербургский и Новгородский Михаил Десницкий.

Но были у перевода и противники, причем споры эти не утратили своего значения и по сей день. Правда, теперь никто не сомневается в возможности и даже необходимости русского перевода Священного Писания, но все те же самые аргументы выдвигаются сегодня в иных спорах, которые, как знать, лет через сто или двести покажутся нашим потомкам такими же странными и неуместными.