Христианство и страх - стр. 65

Особенно важен следующий факт. Вождь на каждом шагу ограничивает личность человека. Он налагает чувствительные ограничения на свободу, но позволяет ему восстановить ослабленное эго намного более возвысившимся и даже идеализированным благодаря принадлежности к нему, вождю. Вождь принадлежит человеку и заботится о нем как отец. Величие и сияние вождя светит на членов толпы, проникает в их сердца, осчастливливая их. Его отважное мышление, великое сострадание и титаническая воля предлагают богатую замену мыслям, чувствам и желаниям человека, пусть даже свободным, но слишком недостаточным. Отдельная личность проецирует себя на вождя и впускает вождя в свое собственное «Я», так что он в каком-то смысле воплощен в вожде. Он живет в вожде, вождь живет в нем. Хоть эта любовь и не рождает полного отождествления, однако создает разновидность unio mystica, «мистического союза», который, несмотря на всю дистанцию и покорность, достигает высшей точки в предании себя вождю и полном принятии вождя в собственную личность. Здесь любовь говорит: «Ты – мой, я – твой»; и, хотя существующий дуализм не устраняется целиком, оба в каком-то смысле становятся едиными. Отсюда возникает чувство личностного роста, несмотря на сильный упадок индивидуально-личностных функций.

Вождь толпы должен, как справедливо подчеркивает Фрейд, быть сильным, тираничным. «Власть впечатляет толпы намного сильнее любви, чем любовь, но каждый должен думать, что вождь его любит. Он должен внушать уважение благодаря жестокой воле, суровой власти и успехам. Он не убеждает хитросплетенными аргументами – он, как диктатор, словно вбивает свои идеи и приказы. Для крепости толпы самое большое значение имеет личность вождя и любовь к нему»[110].

Слабые растворения в толпе могут возникнуть и без соединения с личностью вождя, что показывает мода, хотя даже там действует страх – например, стать заметным или показаться отсталым либо бедным. И в моде невозможно не заметить обычные симптомы массовости: снижение интеллекта, чувства стиля, собственных волевых суждений; ослабление или усиление моральных ограничений, вплоть до бесстыдства с одной стороны и ханжества с другой. Здесь стоит упомянуть и студенческие акции. Иногда они подразумевают поразительное подавление личной свободы, а в США заходят даже до проявлений жестокости, и тем не менее они проходят без сопротивления, хотя ими и не всегда руководит вождь-диктатор.

Как объяснить, что человек в толпе готов терпеть невероятные лишения в отношении личной свободы и унижения своей личной духовной жизни, которыми обычно так гордится?

Прежние исследования уделяли слишком мало внимания одной из предпосылок возникновения толпы – страху. Формирование толпы, как и индивидуальный невроз, предполагает наличие сильного страха и блокировок любви. Люди, благодаря внешним и внутренним бедствиям, должно быть, пришли в такое отчаяние и беспомощность, что они потеряли доверие к собственному разуму, чувствованию и воле. Это происходит тогда, когда в своих поисках и стремлениях личность не находит выхода из своей внутренней или внешней нужды; опять же, это является одним из условий формирования толпы. Человек в своей гордости, должно быть, достиг положения отрекшегося от престола короля, который рад после несчастного правления сложить свое бремя вместе с регалиями. Вождь – это сильный, дельный помощник в страданиях, который из тесноты с ее страхом приведет к свободе. Личность с радостью передает ему все свои скомпрометированные способности, подобно тому, как команда корабля, попавшего в шторм в неведомых опасных водах, охотно передает командование и руль опытному рулевому и подчиняется его приказам. Среди внутренних бедствий нужно прежде всего назвать чувство вины, сомнения и страх наказания.