Хранители вечности - стр. 25
– Ты хорошо рассуждаешь, – кивнул отец Леонид. – Особенно если учесть, что тебе всего девятнадцать лет и ты вырос в трущобах. Да, кому-то сейчас лучше, чем тебе. Ну и что?
– Но ведь они это не заслужили! – произнес Кевин, выплеснув то, что так долго грызло его душу. – Почему я должен жить в трущобах, не имея даже хорошей воды, когда сынок какого-нибудь министра утопает в роскоши? Разве это справедливо?!
Отец Леонид мягко улыбнулся.
– Ты опять пытаешься судить других людей. Хорошо, допустим, сынок министра не заслужил такой жизни. Но заслужил ли ее ты? За какие заслуги тебя должны холить и лелеять, хорошо кормить и красиво одевать? За что, наконец, тебя должны уважать и ценить? Заслужил ли ты сам все эти блага?
Кевин нахмурился. Его злило, что отец Леонид всякий раз ставил все с ног на голову.
– А какие у меня должны быть заслуги? – буркнул он.
– Не знаю, – пожал плечами старик. – Попробуй честно ответить на такой вопрос: что ты сделал для этого мира, чтобы мир чем-то отблагодарил тебя? Подумай над этим… – Он взглянул на часы. – Через минуту взлетаем.
Известие о предстоящем старте заставило Кевина прильнуть к «иллюминатору». Тем не менее, сам момент подъема он пропустил. Даже недоуменно посмотрел на часы, решив, что старт задерживается, и лишь десяток секунд спустя обратил внимание на медленно удалявшуюся бетонку космодрома.
Плавно приподнявшись, корабль развернулся и начал набирать высоту, Кевин ощутил слабую перегрузку. Сильнее она так и не стала – на кораблях такого класса заботились о комфорте пассажиров.
Выход на орбиту занял больше получаса, всё это время Кевин заворожено смотрел на удалявшуюся Землю. К восторгу от открывшегося ему зрелища примешивалась щемящая грусть – Кевин очень остро сознавал, что покидает свой дом…
Потом стало очень тихо – корабль скользил по орбите, готовясь к переходу на основные двигатели. Прошло еще несколько минут, и пространство за иллюминатором затянуло туманом, корабль перестал принадлежать привычным пространствам. Поколдовав над пультом управления в нижней части иллюминатора, Кевин вывел на экран картинку звездного неба.
– Если хотите, можно сделать другую картинку, – сказал он, взглянув на отца Леонида. – Море, или еще что-нибудь.
– Пусть будет та, что нравится тебе, – ответил старик, с удовольствием потянувшись. – Не возражаешь, если я на полчасика прилягу? – Он поднялся с кресла и лег на кровать.
Подумав, Кевин последовал его примеру.
Лежа на кровати, он вспомнил вопрос отца Леонида. Раньше Кевину никогда не приходилось задумываться о том, достоин ли он лучшей жизни, заслужил ли он ее, это казалось ему само собой разумеющимся. И вот теперь кто-то попробовал в этом усомниться. Кевин пытался найти какие-то аргументы в свою защиту, и не находил их. И чем больше он думал о себе, тем в большее уныние приходил. Получалось, что он совершенно никчемное существо, не сделавшее в своей жизни ничего хорошего. И слова Максима о том, что нужно приобрести какую-то профессию, теперь приобретали совсем другой смысл. Раньше Кевин оценивал профессию исключительно с точки зрения заработка – ему казалось глупым заниматься тем, что приносит гроши. Теперь работа представлялась чем-то иным, у нее появилась новая составляющая. Работа не ради денег – или не только ради них – но и ради какого-то вклада в окружающий тебя мир. Взять хоть Виктора, гончара из соседнего дома. Всю жизнь он возился с глиной, получая гроши за свою работу. Порой над ним откровенно посмеивались, ручная работа в век автоматических производств казалась анахронизмом. Но Виктор продолжал делать посуду, ему просто нравилась эта работа – а людям нравилось то, что он создавал. И когда Виктора не стало, многие остро ощутили эту потерю. Его руки творили красоту – а что делали руки Кевина? Таскали кошельки из чужих карманов? Да, Кевин понимал, что он не один такой, но это служило слабым утешением.