Размер шрифта
-
+

Хранители – перерождение - стр. 33

Толстяк, крутя в руке окровавленный прут, довольно его разглядывал.

Его отец зыркнул на меня, затем повернулся в сторону детей. Сзади них, поодаль, уже собрались работники, лица у мужчин были суровыми, мрачными, а женщины смахивали слезы, поглядывая на мое истерзанное тело.

– Если кто даст ему воды или даже просто подойдет, – закричал хозяин, чтобы слышали все, – будет безжалостно наказан! Эта мразь должна висеть до утра. Всем ясно? – Он обвел присутствующих гневным взглядом.

Понурив головы народ только вздыхал, возразить никто не посмел.

Мельник приблизился ко мне и схватив за подбородок приподнял голову.

– Я бы тебя живьем закопал, сучонок, за то, что поднял руку на сына моего. Благодари его, мальчик захотел сам тебя наказать. Только раньше времени не радуйся, падаль, думаю до утра не доживешь, сдохнешь как собака. Расходитесь, – Рявкнул он и отпустив меня направился домой.

Его сынок глянул в мою сторону и скорчив ехидную улыбочку посеменил рядом с папашей. Вскоре во дворе никого не осталось, продолжая стонать, я весел в одиночестве посреди двух столбов.

На дворе стемнело, несколько раз проваливаясь в забытье, приходя в себя и всхлипывал подвывая. Вскоре боль притупилась, рук уже практически не чувствовал. Все тело ныло, сильно хотелось пить, изредка я облизывал пересохшим языком потрескавшиеся губы.

Глава 6

В доме хозяина погас свет, домочадцы легли спать, и через некоторое время, когда ночь вступила в свои права, краем уха уловил тихий шорох. Я приоткрыл глаза, кто-то крался ко мне в ночи.

Трудно было разглядеть, кто это, лишь чье-то шумное дыхание быстро приближалось. Но когда человек оказался совсем рядом, в свете вышедшей из-за облаков луны прямо передо мной предстала искаженное гримасой ненависти сопящее лицо сына мельника.

Уставившись на меня ненавидящим взглядом, выпятив нижнюю губу, он крепко сжимал в правой руке небольшой кухонный нож.

Заметив, что смотрю на него, схватил за волосы и рывком приподнял голову.

– Я подслушал разговор, – зашипел он, – девочки о тебе переживают, такой красивый мальчик, добрый, хороший. А меня они называли толстым жирным поросенком, уродом и упырем.

Он прищурился и зачем-то чуть высунув язык, медленно прикоснулся лезвием ножа к краю глаза на моем лице. Я ощутил остро отточенный холодный металл, по телу побежали мурашки.

– Если заорешь, перережу горло. – Сквозь зубы процедил он и быстро провел лезвием по лицу, разрезая щеку и губы.

Я задергался, глаза расширились от боли, которая пронзила лицо, не выдержав, заорал. Кровь тут же хлынула по щеке, затекая в рот, заливала подбородок, шею. Едва не захлебнувшись, стал отплевываться, лицо жгло пламенем.

От того, что я таким нечеловеческим голосом огласил окрестности, сын мельника запаниковал и отпрыгнул от меня. Испуганно вращая головой, озираясь по сторонам, тут же отбросил в сторону нож и, вжав голову в плечи, побежал домой.

Продолжая дергаться, я надрывно выл, кровь хлестала не переставая.

В своей агонии даже не заметил, как появились взволнованные люди, неся зажженную лампу, освещая себе путь. Их пришло человек шесть. Шествие возглавляла Марфа, жена управляющего, которая вернулась из города. Узрев меня в таком ужасном виде, они все запричитали, заголосили, стали что-то орать, а две из них побежали за хозяином.

Страница 33