Хранители – перерождение - стр. 20

Хлопнула дверь калитки, лязгнул запор, Даниил остался один.

Глубоко выдохнув, он резко согнулся вперед и закрыл лицо руками. Наступил тот момент, которого так сильно боялся. Сдерживал себя как мог, но оно прорвалось.

Слезы потекли градом, вначале всхлипывая, затем уже рыдая в полный голос, он ощущал, как грудь сдавило отчаянье.

Даня не жалел и не ругал себя, что поддался собственным иллюзиям и все оказалось не так, как представлял. Он пытался вернуть в себе то чувство, которое заставляло его двигаться вперед. Сохранить мечту, иначе полностью потеряет себя и его поглотит бездонная пустота.

Пусть ничего не сбылось, но это единственное, что грело душу. Он желал уйти внутрь себя, в тот маленький, придуманный иллюзорный мир. Там было тепло и уютно, не было печали и боли, он был счастлив и не хотел возвращаться в жестокую реальность.

На душе у Ларкариана было нехорошо, это было странно и непривычно. В его долгой жизни бывало всякое, в том числе трагические события и горечь расставания с близкими людьми, но на данный момент он испытывал муки совести, не понимая причин.

Он не взял мальчика в ученики, так как не увидел внутренним взором того, что должно было соответствовать его условиям. Его вины в этом нет, сотням кандидатов точно так же отказывал, но с этим ребенком все было иначе.

Саму душу человека Ларкариан увидеть не в силах, но ее свет должен проявляться в любом случае! Вот только у мальчика всего лишь странный серый туман. Но как подобное возможно?

Подойдя к окну, Ларкариан сложил руки на груди.

Мальчик ему понравился своей несгибаемой волей, стремлением, желанием и тягой к мечте.

Вновь и вновь он прокручивал в голове образы его внутренних энергетических структур. Анализировал разговор, поведение ребенка, но, увы, ничего подозрительного не находил. Вот только покоя не было, что-то ускользало от внимания, и он не мог понять что.

Почему так запал в душу его рассказ? Может, из-за упоминания дракона? Но это просто образ, созданный фантазией ребенка. Причина должна крыться в чем-то ином.

Неужели из-за своей долгой печали он потерял остроту взгляда?

Пока Ларкариан пребывал в глубокой задумчивости, в малый зал с хмурым видом вернулся Герман.

Он появился для Ларкариана незаметно и, остановившись возле стола, посмотрел на задумчивого отца. Присев, и потер лицо руками, налил бокал красного вина, который залпом выпил.

– Ты устроил мальчика? – поинтересовался Архимаг, почувствовав присутствие сына, продолжая смотреть в окно куда-то вдаль.

– Нет, – рассержено ответил он.

Ларкариан повернулся к нему, на лице отразилось непонимание и удивление.

– Что значит нет? Разве он не в замке?

– Нет, – повторил Герман.

Ларкариан ничего не понял, сын был на эмоциях, сильно опечален произошедшим.

– Твои чувства мне понятны, но винить меня не в чем, ты знаешь условия отбора.

Герман тяжело вздохнул и налил еще вина. Немного отпив, поставил бокал и посмотрел на отца.

– Мальчик от всего категорически отказался. Я только и смог, что всунуть ему немного еды и воды. Он вышел за ворота и в нескольких метрах от них расположился возле стены. Скорее всего, на данный момент заливается горестными слезами. – Герман опустил голову.

– Слезы облегчат душу, – спокойно произнес Ларкариан. – Придет в себя, начнет здраво мыслить. Думаю, вскоре вернется в замок. Ты следи за ним и попытайся наладить контакт.