Хранители Академии. Братство теней - стр. 57
А вот Мурхе интересовало другое.
– Я не понима-аю, – зевнула она в десятый, наверное, раз, – как он удерживает силу? Вот у меня, например: малейший сбой в концентрации – и я оказываюсь в центре локального ада. А тут такая силища – ты только глянь, как его сфера кипит! И ничего… – ещё один сокрушенный зевок, – ни одной вспышки.
Я не знаю, что сыграло в этот раз: сонное ли пренебрежение в тоне Мурхе, несправедливость ли судьбы, отнявшей самое дорогое, или банальная зависть. А может всё вместе? Но мирное настроение с меня сорвало ураганом:
– Да откуда тебе понять?!! Пигалица! Выскочка, получившая невиданную силу просто так! Знаешь сколько нужно тренироваться, чтоб быть готовым к встрече с Даром? Знаешь, сколько лет Док и все сильные маги свыкаются, мирятся и учатся совладать с Даром?!! Сила для нас как второе дыхание!
Дайр подобрался, вздернув хвосты в позицию «бьюсь об заклад», вот только спорить он ни с кем не планировал, просто приготовился «пить». Меня.
Это взбесило ещё больше.
– Пей!!! Для друга ничего не жалко! Пей досуха! Насмерть!!! Глаза бы мои вас не видели!
Я не собирался никого жечь. И даже очень глубоко в душе, на самом затаенном её донышке, понимал, что не справедлив. Что девчонка не виновата, и что ей вовсе не просто, явившись из немагического мира, столкнуться с собственным, но таким незнакомым Даром, который оказался слишком мощен здесь, где сам воздух пропитан духовной силой. И ненавидеть её за это бессмысленно, а перекладывать на её голову собственную беду неправильно. И безнадежно.
Но ничего я не мог с собой поделать. Ощущение, что она меня обворовывает, было острым как каленый нож, как тонкая горячая спица, пронизывающая меня насквозь, до физической боли, до звона в ушах.
Я не собирался никого жечь.
Я предпочёл бы уйти.
Я всё ещё сидел практически у неё на плече и уже намерился спрыгнуть, и умчаться прочь (как истеричка, честное слово!), но девчонка прижала меня рукой, удерживая, – реакция, чтоб её!
– Зажги, – одно только слово.
И пока я лихорадочно размышлял, не выбрала ли она такой изощренный способ самоубийства, Глинн пояснила:
– Давай свой фейерверк! Зажги!
Я задрал голову вверх одновременно с Дайром. Туман над нами рассеялся – в утреннем сером небе витали золотистые перья облаков. Действительно, я же сам хотел…
– Флос-игнис, – произнес я на грани сознания, пропуская сквозь себя Дар. Дар, которого у меня не было...
И три маленьких искорки, проскользнув меж прутьями клетки, устремились ввысь, набухая, напитываясь стихией, оборачиваясь пламенными цветами, горящими лилиями. Ослепительно вспыхнув на пике полёта, они рассыпались мириадами искр, которые медленно опускались вниз, чтобы исчезнуть среди струящихся хвостов Дайра, на мгновение показавшихся рыжими как сам огонь…
И я смеялся.
Переполненный счастьем, я перепрыгивал с одной головы – Дайровой, на другую – Мурхину, оказавшихся самыми высокими точками, а ходить по низам или холодным прутьям я был не настроен.
И они смеялись со мной.
Когда я при… «приголовлялся» на Дайра в мыслях вспыхивало ромашковое поле, а Глинн – или Глинка – иногда ловила меня и подбрасывала вверх…
…И это вовсе не слезы были, фу-фу-фу, – просто вспышка ослепила…
***
Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, а любая бочка мёда, как водится, подвержена вмешательству той или иной дозы дегтя…