Хранители Академии. Братство теней - стр. 27
Ослепленный солнцем, я не сразу понял, что не так...
Пламя должно было, поднявшись метра на три, разлететься на мелкие брызги, на искры, и осыпаться феерическим фонтаном. Заклинание показушное, а не боевое, но оно, как нельзя более, подходило к моему настроению.
Но искр не было. Не было ничего. Лишь солнце, и создавшее иллюзию огня, било в глаза. Но вот и оно скрылось за мимолетным облачком. Непуганые птицы звенели под сводами...
Я не могу описать своего состояния – для этого нет слов. Ни в новом, ни в древнем языках.
Сказать, что я был раздавлен разочарованием и размазан тонким слоем по вечно зеленой травке Полигона – не сказать ничего. Комок, образовавшийся в солнечном сплетении, превращался в Дайров хвост, такой же колючий и пронизывающий. Меня выворачивало и разрывало на части. Мне хотелось умереть, я рвал на себе волосы... тьфу, шерсть…
Я снова хотел убивать!
Мой нечаянно возродившийся Дар погиб, погас... был выпит Стражем вместе с силой... до дна...
И всё же, даже сейчас, я не мог винить Дайра. Я рыдал, мне кажется, – впервые в жизни. О, как же я ненавидел Мурхе, здесь, среди Полигона и разрушенных надежд, оглушаемый криками птиц. Это она! Она всё перевернула, она дарила надежду и одним махом её разрушала, она разворошила давно и надёжно забытые чувства, и желания!
Ну почему?!
Почему её не выжгли тут, под куполом, не переработали на накопители для шивровых амулетов ещё три года назад?!
Эти безудержные эмоции опустошили меня, постепенно я остыл, отрешился. Лежа на немертвой травке пушистым полутрупом, я наблюдал, как перед мысленным взором несётся, сорвав плотины и заслоны, давным-давно запертая мною река отчаяния... Но боли уже не было. Словно не было души.
Безучастно созерцал я, как в утлой лодчонке рассекает бурные черные воды девчонка с серыми волосами.
Девчонка с серыми волосами...
Глинн!
Я сел. А может, именно она? Именно то, что она меня злит?
Что есть огонь?
Разрушение! И злость – оно же.
Отчаяние – суть пустота, а вот злость…
Злость – огонь!
А значит – есть надежда.
Уж что-что – а злила меня Мурхе с завидным постоянством.
И я стал злиться. Для начала я припомнил все проблемы, которые она мне доставила, вспомнил её саму – противную, эгоистичную, наглую, с языком-помелом и ветром в голове. Вспомнил её глаза. Потом понял, что думаю не о том, и разозлился окончательно.
Произнес простенькое заклинание.
Ничего.
Ладно, пробуем медитацию. Это вообще детский лепет, простейшие тренировки контроля. Представить, почувствовать, что по венам течёт огонь, как он собирается к сердцу, закручивается в районе солнечного сплетения в тугой вихрь – и выпустить его с дыханием.
Ничего. Ни вихря, ни малейшего язычка пламени в подставленных ладонях.
Впрочем, от медитации я ничего и не ждал. Она со злостью несовместима, да и применяется для обуздания Дара, который есть и рвется из тебя через все поры. Хотя кое-какую пользу она мне принесла: я успокоился и очистил мысли.
Всё, что мне нужно, – время и здоровая злость, а этого добра у нас вроде хватает.
***
Лина проснулась в каморке, вся в холодном поту.
Утром, сходив в пустынную после звонка на занятия столовую, позавтракав и прихватив с собой булочек и бутербродов на день и вечер, девушка вернулась в музей. Ночью, кроме встречи у Дайра, она планировала наведаться, наконец-то, в общагу и забрать свои вещи. Прошло больше месяца с момента «назначения» её сторожем при музее, и до сих пор её так и не выгнали, так что непохоже, что она когда-то вернется в свою старую комнатушку. Пора обживать новый «дом».