Хранители Академии. Братство теней - стр. 10

И вот – в музее кто-то есть, а, чтобы добраться до стража, нужно пройти через сам музей. Очень сильно захотелось заплакать от страха и обиды.

– Не пойду! – решила девушка, поборов постыдный порыв, и, сморгнув пару слезинок, зло сощурилась. Не убьют же её, в конце концов, пусть возвращают обратно в общагу. Кто-кто, а Глинн сюда не просилась, ей и в комнате общежития было вполне комфортно – привыкла, обжилась, имела свои тайники.

И вообще, музей оказался маленьким адом, словно духи этого места ополчились на вторженку, методично выживая её прочь, сопровождая козни недобрыми потусторонними шепотками. Днем на голову безо всякого участия со стороны девушки сыпались экспонаты, пару раз сыпались – очень больно, оставив на память две шишки и ссадину на плече, ещё несколько – громко, но мимо, что ничуть не улучшило общего впечатления.

Сегодня, например, разбилась ваза с неувядающими цветами. Ощущение было такое, что в вазе существовал пространственный карман – потому что залило весь пол, и Глинн полдня ползала на карачках меж стеллажами, вымакивая явно протухшую жидкость. Даже любопытно стало, сколько же лет этот веник вёл свою псевдо жизнь? Или счёт уже на века? С цветами, кстати, отдельная история, не такая глобальная, но не менее пахучая – они сгнили в мгновение ока, превратившись в мерзкие склизкие ошметки. Нет бы – рассыпаться в труху…

Впрочем, во всем и всегда имеется свой позитив. Например, госпожа секретарь не стала задерживаться в музее ради разноса за порчу экспоната, лишь прогнусавила: «Аккуратней нужно быть, милочка!» – и ретировалась, бодро цокая каблучками по мощеной дорожке. Правда, через минуту вернулась, и шальная надежда мелькнула у Глинн: может, выгонят обратно, в общагу? Но нет, пряча нос за платочком, дама прошлепала по цветочной луже в подсобку, забрала амулет сигнализации (видимо, считала, что Глинн включит её, как только коснется), выразила то самое пожелание, насчёт "к стражу ножками", на пороге элегантно отряхнула свои – обутые в стильные черные туфли на шпильке. Одна туфля при этом слетела, и женщина поскакала за ней далеко не так элегантно, шипя как разъярённая кошка.

Избавлению от сигналки Глинн порадовалась. Правда, ровно до того, как проснулась от странного шума в зале.

Лесом всё!

Ни за что не высунет она носа из этой дурацкой каморки! Путь хоть весь музей вынесут, с полочками и половой тряпкой, которую девушка забыла убрать из зала, так и оставив сохнуть у выхода. Стыдиться, что проспала кражу, ей точно поздно. В глазах людей падать ниже, по сути, некуда, а для себя – сохранность собственной шкуры уже давно превыше имиджа. Как там в анекдоте? Имидж ничто? Именно так!

Глинн выбралась из-под одеяла, взяла швабру, и, стараясь не шуметь, заклинила дверь.

– И пусть весь мир подождет, – мурлыкнула она себе под нос, укладываясь обратно, но – расслабиться не успела.

Ругань становилась громче, словно приближаясь к каморке.

Этого ещё не хватало!

***

Я был зол!

Нет, не так.

Во мне клокотала ярость!

Плескалась через уши, искрами сыпалась из глаз – я уверен в этом.

Мало того, что мне приснился кошмар, так я ещё и упал! Я свалился с этого треклятого стеллажа!

А в это время в моей уютной подсобке спит и в ус не дует мерзкая мелкая пигалица!

Я с удовольствием припомнил всё, что высказывал Лих сотоварищи насчёт меня, сейфов и ситуации в целом, с не меньшим удовольствием повторил, чувствуя, как возрастает моё с ним согласие. Нарезал пару кругов по музею, забрался на ненавистную верхнюю полку и понял, что дальше так продолжаться не может!