Хранитель Королевского Букета - стр. 17
Эвелин оказалась в уютных объятиях и почувствовала, как бабушка уткнулась лицом в ее макушку.
– Как добрались? – обратилась бабушка к Григорию, внесшему рюкзак с вещами.
– Все, как договаривались, Розалинда Витольдовна.
– Пройдем в дом? Чаю?
– Благодарю, но в другой раз. – Поставил он рюкзак на верхнюю ступеньку крыльца. – Служба-с. – Покрутил указательным пальцем оранжевый ус, кивнул Эвелин на прощание, развернулся и пошагал к калитке.
– Благодарю вас, Григорий!
– Обращайтесь! – не поворачиваясь, ответил Григорий и покинул двор.
– Идем в дом, Эви? – Бабушка улыбнулась и легко подтолкнула Эвелин.
Эвелин тихо засмеялась.
Для всех она была Эвелин. Эви – так ее называли самые близкие люди. Мама и папа. Она уже и забыла, как оно звучит.
– Надо же, и шишеру свою привезла. Уверена, они подружатся. – Кивнула Розалинда Витольдовна на рюкзак-переноску с кошечкой. – А назвала как?
– Фенечка…
– Хорошее имя. А моя Малуша как всегда где-то гуляет. Идем, Эви. – Открыла бабушка дверь в дом и взяла рюкзак с вещами.
Снаружи домик казался маленьким. Но внутри оказался просторным и уютным.
– Куртку можешь повесить здесь, – Бабушка сдвинула дверь встроенного шкафчика в коридоре. – А обувь поставь сюда. – Махнула вниз, на обувную полку.
Эвелин последовала совету: поставила на пол рюкзак с Фенечкой и разделась. Они прошли в большую квадратную залу с диваном над противоположной стеной и с камином над правой. В углу вместительный книжный шкаф, наполненный книгами и глиняными кувшинчиками разного размера и формы. На узорчатом керамическом полу лежал круглый ворсистый ковер, украшенный цветами. Как только Эвелин ступила на него, он обхватил приятной мягкостью ступни.
Над диваном на стене с темно-зелеными обоями висели два старинных портрета. На одном Эвелин узнала бабушку, только молодую. Тот же решительный взгляд, белые, собранные в высокую прическу волосы, добрая улыбка. С другого строгим взглядом смотрел молодой мужчина с орлиным носом, темными глубоко посаженными глазами и пышными черными усами.
– Розалинда Витольдовна, – обратилась Эвелин к бабушке, – а на портрете вы?
Бабушка сердито посмотрела на Эвелин и возмутилась:
– Это еще что за обращение? Какая я тебе Розалинда Витольдовна? Я же бабушка! – и продолжила тоном, не терпящим возражений: – Значит так! Никаких Розалинд! Никаких «выков»! – заметив испуганные глаза Эвелин, добавила мягче, – я же твоя родная бабушка, самый близкий человек. Конечно, я старая, но не настолько, чтобы ты мне выкала. Можешь называть меня бабушка или даже ба, мне будет приятно. Договорились? – подмигнула она.
– Договорились, – ответила Эвелин.
Взглянув на портрет, Розалинда Витольдовна, заметила:
– Да, это я в молодости. – И вздохнула.
– Ба? А это кто? Мой дед? – спросила Эвелин.
– Да, мой Радимирчик. – подошла бабушка и коснулась портрета. – Мой Радимир, – повторила она и погладила край рамы.
– Красивые, – вздохнула Эвелин, глядя на портреты, и подошла к камину.
На каминной полке стояло с десяток фотографий в стеклянных рамках. На всех маленькая Эвелин с мамой, с бабушкой, или папой. Или с мамой и папой.
– Ба, откуда у тебя столько? Я многие не видела ни разу, – оглянулась на бабушку Эвелин. – А вот такая висела в нашем доме, – указала она на одну из фотографий.