Хозяйка "Волшебной флейты" - стр. 32
Даже ругнуться на них совесть не позволяет.
Но я всё же сказала:
- Господа, поаккуратнее бы вам…
Зато Порфирий, соскочивший с подножки, закричал-зарокотал:
- От щас как огрею кнутом, чтоб знали, куда не соваться! Виданное ли дело, едва барынь не зашибли, татье отродье!
- Да всё же в порядке, Порфирий, - негромко заметила я. – Ты Марфе помоги, она там, кажется, покупки растеряла.
Один из слепых кинулся мне под ноги, причитая хорошо поставленным баритоном:
- Не вели казнить, барыня, нищие мы, богиньи люди, на богомолье идём, ненароком чуть сами не зашиблися… Девчоночка ещё не обвыкла водить-то… Прощеньица просим, барыня, нам бы где покормиться и на ночлег попроситься…
Он упал на колени, пополз, перебирая ими, прямиком ко мне и весьма прицельно для слепого схватил мою руку, но не облобызал, как я предполагала, а просто прижался лбом к тыльной стороне кисти. От него исходил жар, и я подумала, что мужик больной. Но руку выдернуть мне показалось невежливым. Я торопливо ответила:
- Ну-ну, вставай. Никто не пострадал, это хорошо, но надо быть аккуратнее.
Марфа с кряхтеньем выбралась из овражка, заметила с осуждением:
- Задавить его, так никому хуже не будет, а ежели её сиятельство пострадает, так как мы, крепостные-то, жить без неё будем?
- Всякая жизнь важна, Марфа, голубушка, - выдохнула княжна, поправляя покосившуюся шляпку. Сойдя на землю, Елизавета Кирилловна старательно улыбнулась слепому, не приближаясь, впрочем, к нищим больше, чем на пять шагов:
- Богиньин человек, здесь рядом моё имение, мы привечаем всех, кто идёт на богомолье, уж скажи своей девчонке, чтобы вела вас прямиком на скотный двор. Найдёте там кров и еду.
- А далеко до имения? – повернулась я к ней. Елизавета Кирилловна вскинула руку в точно выверенном жесте, красивом и плавном, указав на еловое скопление прямиком за берёзовым перелеском, в котором мы остановились:
- Верста, не больше. Желаете прогуляться, Татьяна Ивановна?
- Что вы, - ответила чисто из вежливости. Я-то привычная к прогулкам, а вот княжна, кто её знает. Заболеет ещё или ногу подвернёт.
- Тогда садитесь в коляску, едемте. Очень уж нервы сдали, верите? Тотчас душепарку велю сварить, мы с вами выпьем по бокальчику.
Не знаю, отчего, но её кукольно-приторный тон меня покоробил. Возможно, потому что нищие всё ещё сидели в пыли дороги. Особенно жалко было женщин. У одной из них глаза были закрыты и склеены густой противной полоской жёлтого гноя. Интересно, она совсем не может видеть, или это такой жестокий конъюнктивит? Гной – бактериальная инфекция, если не лечить, можно и глазные яблоки потерять…
- Елизавета Кирилловна, а у вас тут есть врач? – спросила походя, садясь в карету. Мне показалось, что слепой, говоривший со мной, прислушивается к каждому слову, но я постаралась не думать об этом. Девочка ещё меня беспокоила. Лет семь на вид ей было, живенькая, но бледненькая, а под глазами синяки, как от недосыпа. Или от болезни. Нет, я не смогу жить в этом мире и видеть нищету каждый день, но ничего не делать и только думать счастливо, что коснулось не меня и слава богу.
- Врач? Вам нездоровится, Татьяна Ивановна?
Голос княжны стал приторно-тревожным. И я снова поморщилась. В нём прямо сквозили нотки фальшивой заботы. Покачала головой:
- Нет, но надо бы осмотреть этих нищих, вдруг кого-то удастся вылечить.