Хозяйка усадьбы "Тихий уголок". - стр. 12
— Без меня не надо: хочу сама посмотреть. А пока пусть так походит.
Как бы Катерина ни отнекивалась, но ее посадили одну в гостиной за большой стол, остальные сели трапезничать на кухне.
«Сижу одна, как барыня, — нахмурилась она. — Хотя я и есть барыня. Но эти правила просто раздражают!»
Девушка вспомнила, как обычно проходили вечера в ее семье. Они возвращались домой и втроем садились ужинать. Каждый рассказывал, как провел день. Впрочем, если с мужем работаешь вместе, все на виду, так что больше внимания доставалось Данилке. Коверкая слова, сын с азартом рассказывал о своей интересной жизни в садике.
Катя смахнула слезу. Она старалась не рвать себе душу, да и ответственность за людей, которая большим валуном свалилась ей на плечи, отвлекала от частых раздумий о прошлом.
Клавдия расставила приборы и занесла тарелку и корзинку с нарезанным белым хлебом. Маленький кусок масла плавал в сером месиве каши, хотя запах от блюда шел аппетитный. Взяв немного еды в рот, девушка прислушалась к ощущениям. Оказалось вкусно, и желудок ворчливо дал о себе знать. В итоге она и не заметила, как тарелка опустела.
Забрав грязную посуду, служанка поставила на стол чайник с непонятным взваром и две небольшие плошки. В одной из них было малиновое варенье, а в другой мед.
Когда, наконец, покончили с обедом, Катерина вышла из-за стола и вернулась к телеге. Захар помогал продукты складывать в амбар, а Настя указывала, что куда положить.
— Вы поели? — подойдя ближе, поинтересовалась баронесса.
— Да, барышня. Петька тоже сейчас выйдет.
Ребенок действительно скоро выбежал из дома. Он дал кусок хлеба Рыжику и погладил того по голове. Несмотря на грязную шерсть, пес выглядел красавцем: золотисто-коричневого цвета, с черной мордочкой, белым пятном-сердечком на груди и белыми носочками на передних лапах.
— Захар, а щенка покормили?
— Да, барышня. Все остатки еды идут ему, — улыбнулся мужчина, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.
Через десять минут он вывел недавно купленную лошадь из конюшни, куда ее отправляли покормить, и запряг в коляску.
— Петька, залезай на облучок. Справишься?
— Конечно, дядька Захар! Не впервой.
Ребенок шустро залез на место извозчика и взялся за вожжи.
— Давай за мной, — скомандовал Захар и, сев в телегу, выехал в заранее открытые ворота. Петька последовал за ним.
Спустившись с холма, на котором находилась усадьба, они завернули в лесополосу. Вскоре деревья закончились, и открылся потрясающий вид на озеро, виднеющийся вдалеке лес и ветхую деревеньку.
Дома селения напоминали землянки: невысокие, не более двух метров стены были сложены из бревен и местами замазаны глиной, крыши покрыты соломой, а чтобы зайти в дверь, требовалось согнуться, иначе ударишься головой о косяк.
Заприметив телегу, народ высыпал на улицу.
При виде полуголых страшно худых крестьян у Кати навернулись на глаза слезы, и такая злость взяла на бывшую хозяйку тела, что девушка дала себе зарок — вытащить людей из бедноты.
Крестьяне молча глядели на прибывших, остановившихся возле дома, чуть большего, чем у остальных.
— Дед Василий! — крикнул Захар.
Дверь избушки открылась, и оттуда вышел сгорбленный седой старик, с бородой до пояса и мутными от старости глазами. Увидев Катерину, он поклонился, за ним тут же повторили все деревенские.