Хозяйка Его Виноградников - стр. 8
– Спасибо, – искренне поблагодарила Виктория под стук в дверь, который и в этот раз тоже был чистой формальностью, поскольку дожидаться позволения войти снова никто не стал.
Дверь распахнулась, пропуская в комнату девчушку и степенно следующего за ней долговязого мужчину в старомодном плаще и шляпе, в руках которого был довольно объёмный саквояж.
– Сеньорита, прошу прощения, что беспокою вас, но ваш отец очень обеспокоен вашим здоровьем и поэтому мне пришлось настаивать, чтобы мне позволили вас увидеть…
– А сам он, конечно же, как обычно, ужасно занят! – невольно вырвалось у Виктории, сердце которой вдруг наполнилось обидой. И не одной, а многими. Её отцу никогда не было до неё дела. Сколько раз сначала в детском садике, а затем и в школе, она с надеждой смотрела в зрительный зал, надеясь увидеть там среди родителей не только маму, но и папу, но никогда не видела. И вот сейчас опять. Пришел не сам, а, как обычно, кого-то прислал!
– Сеньорита, как только ваш отец узнал, что вы больны он хотел приехать, но…
– Не важно, – отмахнулась Виктория. – Не обращайте внимания, я всё понимаю!
Всё да не всё. Она помнила, что отец всегда был занят. Понимала, что этого ничто и никогда не изменит, но не помнила его самого. И не только его, но и маму…
– А мама? Мама разве не с вами? – спросила она и глянула на приоткрытую дверь с такой надеждой, словно бы ожидала, что она сейчас распахнётся и в неё войдёт мама.
Лицо собеседника вытянулось, а глаза стали по пять копеек.
– Ваша мама, Сеньорита? – переспросил он и растерянно посмотрел на Теми.
Та почти незаметно покачала отрицательно покачала головой. Но Виктория заметила.
– Да, мама! Почему она не с вами? – с вызовом подтвердила она, пытаясь выудить из памяти образ матери. Что-то мелькало, но такое туманное и далекое, словно она пыталась вспомнить что-то не из ближайшего будущего, а из далекого детства.
– Сеньорита, ваш отец… Он вам всё объяснит дома, – уклончиво ответил стряпчий. Однако Виктория уже почувствовала неладное и потому ответ её не удовлетворил.
– Что с мамой?! – потребовала она ответа.
– Милая, тебе нельзя волноваться, – попыталась успокоить её Теми.
– С ней что-то случилось?! Что с ней?! – уже не просто начав волноваться, а почти ударившись в истерику, на повышенных тонах вновь потребовала она ответа.
– Милая, твоя мама уже много лет, как мертва, ты просто забыла, – подбежав к Виктории и обняв её, проговорила целительница. – Вот знала же, что нельзя его к тебе пускать, знала… И что с памятью твоей плохо знала… И что волноваться тебе нельзя, тоже нельзя… Но к то ж знал, что речь о твоей матери зайдёт, кто ж знал… – пробормотала она.
– Мертва?.. – ошарашено переспросила Виктория. – Давно мертва... Не может быть… – пробормотала она. – Не может быть… Этого не может быть… – повторяла она снова и снова, понимая при этом, что её память говорит об обратном.
«Моя память? – мысленно усмехнулась она. – Моя память не может мне подсказать даже того, что было три дня назад. Она и отца тоже не помнит. А он, судя по словам присланного им стряпчего… Стряпчего! – хмыкнула она. – Такое ощущение, что я перенеслась в одну из театральных пьес, в которых я участвовала… Я что, актриса?.. – забыв о чём она до сей минуты думала, озадачилась она новым вопросом. Но и этот вопрос тоже остался без ответа.