Хозяйка болот - стр. 3
Из фойе музея я попадаю в коридор и поднимаюсь в свою студию – хорошо освещенный офис со старым металлическим столом, оттесненным в угол моим кульманом[1]. Вертикальные полки забиты листами чертежной бумаги и мягкими карандашами, разложенными по номерам и мягкости графита. Темные бутылки чернил соседствуют с безумным количеством перьев, рядом с ними лежат по цветам радуги тюбики краски – красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый и все промежуточные оттенки.
Сажусь за кульман и смотрю на Молл, огромный зеленый газон с протянувшейся по нему белой цепочкой музеев и памятников. Потребовалось девять лет, чтобы заполучить офис с видом на американские вязы, которые вот-вот выпустят хрупкие мартовские почки, и здание Смитсоновского института. Я проработала здесь всего день и поняла, что обрела дом. Вчера мне исполнилось тридцать шесть, коллеги с песнями пришли сюда и настояли, чтобы я задула свечи на маленьком торте. Они не знают, что вода поднимается. Скоро я достигну тридцати семи, любимого числа моего отца, финальной точки, которую он так и не перешагнул.
Беру кисточку. На столе – наполовину готовый рисунок кайеннской пигалицы (Vanellus chilensis). Головка украшена изящным черным хохолком. Делаю поярче бронзовые пятна в верхней части крыльев, затем дорисовываю серые, черные и белые участки. Для клюва потребуется кисть номер ноль. Отворачиваюсь от окна к стеллажам и перебираю чистые, аккуратно разложенные принадлежности.
Уже тружусь над самым кончиком клюва, как вдруг звонит телефон. Приходится отвлечься.
– Лони, это Фил.
На крошечную долю секунды думаю, что брат вспомнил о моем дне рождения. Но быстро возвращаюсь в реальность.
– Что-то случилось?
– Мама упала. Тебе лучше приехать. – Брат запинается. – И… рассчитывай, что задержишься надолго.
Она сломала запястье, продолжает Фил, но главная беда не в этом.
– Лони, она как-то странно себя ведет. У нее что-то с памятью…
– Да брось, с возрастом у всех память не очень, – перебиваю я. Да, в прошлом году мама часто на меня раздражалась, но она всегда так ко мне относилась.
– Тэмми думает, это первые звоночки деменции.
Матери всего шестьдесят два, а Тэмми, жена Фила, вовсе не специалист в области медицины или психологии. Не желаю, чтобы невестка так легко разбрасывалась диагнозами.
– Ладно, может, сумею выкроить пару дней.
– Нет, Лони, послушай. Возьми отпуск подлиннее. Все серьезно. И ты нам нужна.
Он так редко о чем-то просит. И все же сейчас не самое лучшее время уходить в отпуск. Администрация, решив оценить эффективность сотрудников, поставила над ними кучку не ученых, а в основном менеджеров в возрасте двадцати пяти лет. Я бы сказала, что к нам пришла молодая кровь, не веди они себя так сухо и заносчиво. Полное отсутствие опыта маскируется подчеркнутой строгостью, ведь наше начальство наделило этих ребят властью. Я бы даже с пониманием отнеслась к их молодости, не задайся они целью выжить хороших специалистов.
Отвечающего за орнитологию юного мясника зовут Хью Адамсон. В прошлый понедельник он собрал персонал и разразился корпоративным напутствием, сводящимся к двум словам – «сокращение» и «уплотнение».
– Мы будем поощрять ранний выход на пенсию. Замену ушедшим искать не стоит. Любой, кто хоть как-то попытается увильнуть от работы, столкнется с последствиями.