Хозяин урмана (сборник) - стр. 29
– А что это там за камень, у ног вашего Тенгри? – перебил телеута Семен.
– Это жертвенный камень. Когда Белый кам приходит говорить с Тенгри, он совершает один из двух обрядов – умиротворения или призвания. На камне приносят жертву либо оставляют ясак.
– Скажи, Торбок, – спросил я, – а телеуты тоже поклоняются Тенгри?
– Да. Но у нас его зовут Энгер. А ханты, что живут на севере, называют его Эндури. У богов много имен…
Солнце уже зацепилось за верхушки гор, и потому мы решили заночевать здесь, в Козыр-агаше. Правда, Торбок уговаривал спуститься ниже, к перевалу, но Торопчин заявил, что зверски устал и потому никуда отсюда не пойдет. Спорить с ним у меня тоже сил не было.
Мы отошли к дальнему краю поляны, к березовой опушке, и разбили скромный бивуак. Торбок, оказалось, успел добыть где-то три довольно крупные, похожие на форель, синеватые рыбины с лиловыми плавниками, хотя никаких крупных ручьев или озер нам по пути сюда не встретилось.
– Это там, – ткнул телеут рукой с ножом, которым разделывал добычу, в сторону заката. – Под той горой течет Чарык-чул[25]. В ней всегда чистая вода и много рыбы.
Мы поужинали нежнейшим белым мясом, запеченным на плоском камне, положенном в костер, затем вытащили из мешков толстые шерстяные одеяла, которые нам выдал в Кузнецке интендант экспедиции господин Храпов, и улеглись вокруг прогоревшего костра. Караулить, как в прошлые ночи, не стали – Торбок уверил нас, что дикое зверье, в особенности хищники, в Козыр-агаш не заходят.
Заснул я мгновенно. Тем неприятнее было пробуждение.
Над горами сверкало и грохотало, хотя никаких видимых признаков приближающейся грозы вечером мы не обнаружили. Выбравшись из-под одеяла, я обнаружил, что телеут снова исчез. Торопчин же продолжал безмятежно спать, причем его храп по силе звука вполне был сопоставим с раскатами грома.
Я стал оглядываться вокруг и вдруг заметил, что на капище, возле жертвенного камня горит свет и мечутся искаженные уродливые тени.
Любопытство и рассудок во мне боролись, наверное, целую минуту, и все же первое победило. Я не стал будить Семена, справедливо рассудив, что без него спокойнее, подобрал свой карабин и крадучись направился к капищу.
Странная и жутковатая картина открылась моим глазам. У ног истукана Тенгри горели два факела, воткнутые, видимо, в специальные углубления по обеим сторонам жертвенника. Перед камнем в круге трепещущего света крутился и приплясывал высокий человек, облаченный явно в звериные шкуры. В руках у него был круглый, разрисованный непонятными знаками бубен. Я догадался, что этот человек – шаман, или кам, как его называл Торбок, – совершает некий обряд, камлание, то есть общение с духами или богами.
Тогда я медленно прополз на четвереньках между треугольными останцами внутрь вытоптанного круга, чтобы разглядеть все действо поближе и записать позже в подробностях. Я понял, какая редкая возможность представилась мне, потому соблюдал крайнюю осторожность. И все же я прозевал, как телеут сцапал меня за плечо и прижал к земле.
– Степан дус, – зашептал он мне прямо в ухо, – дальше ходить нельзя! Это Салагай, Белый кам! Он сейчас будет говорить с Тенгри, ему нельзя мешать…
– А что за обряд он хочет совершить? – тихо спросил я.
– Наверное, будет просить помощи у хозяина Верхнего Мира. Видишь, у камня лежит большой мешок. Там баран – дар Тенгри…