Хозяин пустоши - стр. 47
Майор ускоряется, не удосужившись оглянуться. Он явно не опасается, что мы снова можем предпринять попытку внезапного нападения. Враг поворачивается спиной к противнику только в одном случае: когда уверен, что тот сломлен и не способен сопротивляться. В последнем он абсолютно прав. Я усвоила урок и больше не стану рисковать жизнями. Ни своей, ни чужими.
Отдышавшись и сделав над собой усилие, я догоняю Кайлера и иду рядом, упрямо стирая с лица пыль. Пусть не думает, что смог меня сломать. Моя капитуляция носит временный характер, но как только мне представится возможность… Очнись, Ари! У тебя был уникальный шанс прострелить Харперу башку! И что ты сделала? Облажалась по полной. Этот сукин сын даже с пулей в плече за считаные секунды свернул шею крепкому парню.
– Ублюдок, – шиплю сквозь стиснутые зубы.
– Зря сотрясаешь воздух, принцесса, – равнодушно отзывается Кайлер.
– Воздух тут сотрясают только подземные толчки, – парирую я, надеясь, что он хоть как-то объяснит их происхождение, но Харпер продолжает упорно молчать.
Бросив взгляд на его сосредоточенный профиль, я устало выдыхаю, рефлекторно дотрагиваясь до повязки под плотной тканью. Боли почти не чувствую, лишь свинцовую тяжесть в мышцах. Позади раздаются глухой топот сбившихся с ритма шагов и хриплое дыхание измученных солдат. Если впереди нас ждёт что-то худшее, чем Харпер, я встречу это с ними плечом к плечу, а не спрячусь за их спинами.
Пыль постепенно оседает, дышать становится легче, свет стабилизируется, но гул от толчков ещё отдается в ушах зловещим эхом. Следующие пять минут мы идем в гробовой тишине. Я чувствую, как во мне копятся отчаянное «почему», «что дальше», «что ты скрываешь», но держу крутящиеся на языке вопросы при себе. Слава богу, инстинкт самосохранения еще не до конца атрофировался, и состояние аффекта медленно сошло на нет. Глупо злить того, кто заведомо сильнее.
Мы минуем очередной арочный проём, и пространство внезапно меняется. Узкий туннель, давивший на плечи, как каменный воротник, резко расширяется, выбрасывая нас в зал, чья величественность почти абсурдна – слишком внушителен, слишком сложен, слишком… невозможен.
Я останавливаюсь первой, машинально раскинув руки, будто пытаюсь нащупать и определить границы этого места. За спиной тяжело дышат уставшие бойцы. Они так же ошарашены увиденным, как и я, но воздерживаются от вопросов и комментариев. В этой тишине любой изданный звук, будь то шаг, падающая капля или даже вдох, кажется кощунством. Воздух становится гуще, прохладнее, запах сырого камня и древней пыли забивается в ноздри.
Перед нами раскинулось пространство, столь необъятное, что разум отказывается верить в его естественную природу. Это не просто впадина в недрах горного массива, а нечто среднее между пещерой и античным амфитеатром. Пол ровный и покрыт широкими плитами, потемневшими от времени, стены уходят вверх и вширь, формируя нечто вроде полукруга, но взгляд не находит границ.
Потолок теряется в непроглядной высоте – там, над нами, клубится плотная тьма. Не пустота, а именно тьма – вязкая, живая, похожая на беззвёздное небо чужой планеты. Свет от встроенных в стены прожекторов не рассеивает мглу, а отползает от неё, не смея касаться.
Во мне просыпается волна трепета, словно мы вошли в святилище забытого божества, чье дыхание по-прежнему витает в воздухе. Один из бойцов глухо матерится, второй случайно задевает меня плечом, сделав шаг вперед.