Хозяин музея Прадо и пророческие картины - стр. 25

К пяти часам вечера понял, о чем следует говорить на семинаре на следующий день. Сообразил, что предсказания о войне в Заливе вопреки моим ожиданиям оказались близки тому «пророческому духу», который господствовал в Европе во времена Рафаэля. Просмотрев за несколько часов отдел периодики – в начале девяностых годов Интернета не было, а компьютеры в университете были наперечет, – я собрал предсказания, которые логически увязывались не только с эпохой, когда султаны Османской империи угрожали христианскому Средиземноморью, но и с современностью. В массе интереснейших откровений особенно выделялись предсказания Иоанна XXIII, «доброго папы», единственного понтифика в истории, наделенного пророческим даром. Согласно данным, опубликованным в исследовании итальянского журналиста Пьера Карпи в середине семидесятых (по счастливой случайности работа оказалась в фондах факультетской библиотеки), примерно в 1935 году, когда Анджело Ронкалли в сане епископа выступал папским нунцием одновременно в Турции и Греции, его стали посещать видения, благодаря чему он сделался скромным прорицателем. Всего видений было семь, во время которых Ронкалли беседовал со старцем «с белоснежными волосами, резкими чертами лица и темной кожей, обладавшим взглядом добрым и проницательным». Старец показывал епископу две книги, содержавшие пророчества о будущем человечества. Через несколько дней старец, успев приобщить Ронкалли к разновидности культа розенкрейцеров, внезапно перестал являться в маленькую келью на побережье Фракии. Тогда же епископ, по утверждению Карпи, записал сделанные пророчества на французском языке, на голубоватых листах бумаги, их часть в конце концов попала в руки журналиста. После чего таинственный старец объявился уже у Карпи и передал ему сумму доказательств, закреплявших за журналистом статус законного хранителя этих знаний.

История показалась невероятной, но могла украсить выступление перед аудиторией будущих журналистов. Мне требовалась неординарная информация, подкрепленная источниками, и нужно было преподнести ее так, чтобы заинтересовать слушателей. Чем дольше я изучал эпизод с откровениями Ронкалли, тем больше отмечал сходство в деталях с «экстазом» блаженного Амадея. Канва обоих сюжетов практически совпадала: неведомо откуда и как священнослужителям являлись во плоти Гавриил или старец и делали ряд пророческих предсказаний. Оформлены пророчества были в восьми экстатических видениях блаженному Амадею и в семи явлениях будущему папе Иоанну XXIII. Из чистого любопытства я переписал некоторые откровения старца в тетрадь, какую брал с собой в Эскориал. Одно из них гласило: «Полумесяц, звезда и крест вступят в противоборство. В небесах поднимется черный крест. Из Царской долины придут слепые всадники». Или вот другое: «Могучее оружие разорвется на Востоке, оставив незаживающие раны. Позорный шрам никогда не исчезнет с тела мира».

Наступил вечер. Я закончил работу с последними проблесками дня, угасавшими в университетском городке, и покинул факультет, испытывая странные ощущения. Можно ли считать случайностью обстоятельство, что все, происходившее со мной в последние семьдесят два часа, так или иначе, имело связь с понтификами, живописью и пророчествами? И что на это скажет доктор Фовел? Неужели причиной всему стал мой персональный старец из Прадо, к которому я невольно примерял описание, данное Карпи?