Хотеть не вредно, или Наследник для дракона - стр. 9

– Как ты так быстро? Вчера ведь только уехал, – спросила я, бросая дурацкую стеклянную зверушку, ручки Анатоля были были приятнее – он поглаживал ими меня и мой фитбол.

– Как-как… драконом.

– Что, так довели?

– Да, мое сокровище. Извини, но нам придется поехать в Казск ко двору.

* * *

С появлением в замке слуг и работников условия проживания резко рванули вверх. У меня с Анатолем. У слуг, ясное дело, помимо работы была только работа. Но им за это удвоенное жалование шло и полный соцпакет. Придвинувшаяся завеса отпугивала квалифицированный персонал, зато среднее звено искрило энтузиазмом. У меня было целых две горничные (у них разные руки из нужного места росли) и это я ими командовала, а не они мною, как приснопамятная старшая фрейлина Колина ван Жен, она же фрекен Бок и блюститель моей нравственности при королевском дворе. Эта дама с необъятным бюстом и самомнением однажды весьма впечатлила моего папеньку. Кстати, как раз князь и помог с моей легализацией в миру.

Официально светлейшая княжна Мари-Энн дон Стерж числилась покойницей, поэтому князь тряхнул семейными книгами и извлек на свет божий дальнюю родичку с таким же именем, скоренько на груди пригрел и Анатолю в жены сплавил. Потому как общество поморщится, но мезальянс герцогу дор Лий и королевскому бастарду простит, а вот жену-иномирянку, что с тварями завесы одна кодла – ни за какие коврижки. Анатолю тут жить, вернее, постоянно сюда возвращаться.

Все дело в магии. Анатоль ею к своему миру привязан и не может надолго его покидать, иначе случится коллапс источника, так это тут называется. Маг лишается своих сил, а поскольку магия – это свойство не только души, но и разума, то остается пускающий слюни овощ. Так мне объясняли. Я – другое дело. Я зеркало, или нить. И нас таких по мирам – целый зеркальный коридор и при должном старании одну другой заменить хоть и не просто, но возможно, потому я так легко с настоящей Мари-Энн ужилась. Мне от нее досталась часть памяти, а ей от меня – все остальное: возможность жить дальше, любить до дрожи и быть рядом со своей половиной сердца.

Ради восстановления моего доброго имени в княжестве Мезерер, в моем отчем доме, мы гостили с неделю. Я вдоволь нагулялась по городу, словно сошедшему с видовых открыток о дворянской нестоличной России. Этакая ядреная и вместе с тем душевная смесь посконного с благородным.

– Папенька, – выражаться хотелось исключительно как помещичья дочь и так же глазками хлопать, – думаете никто не удивится?

– А с чего бы? Был у дальних родичей проездом, увидел племяшку-сиротку – точь-в-точь как дочка-покойница, сердце отцовское и дрогнуло. И жених сыскался ей…

– Королевич Анатоль, – мысленно добавила я голосом сказочного чтеца, а вслух сказала: – А жених, видимо, тоже памятливый и с дрожащим сердцем?

Мы сидели на открытой терассе… э-э-э… терема, ударившись в чаепитие. В Анатоля уже не лез ни чай, ни к чаю и он, облокотившись на резные перильца, смущал своей статью и красотой всех, кто имел неосторожность любопытничать, с кем это Стержин полдня разговоры разводит.

– Так мы, мужики, такие, – добродушно посмеивался князь, – нам всегда одна и та же девка нравится. Первая. Какой бы масти она потом не была, главное, что у ней внутри.

– И снаружи, – буркнула я, вспоминая княжеский интерес к статям домомучительницы.