Хороший год, или Как я научилась принимать неудачи, отказалась от романтических комедий и перестала откладывать жизнь «на потом» - стр. 14
Я засмеялась, и даже наш безработный приятель улыбнулся. Но подруга говорила серьезно:
– Честное слово! На всех джемперах! Я теперь знаю его второе имя!
– Надо же…
– Он полный идиот, а на совещаниях мы играем в «чертово бинго»!
– А что это такое? – спросил безработный приятель, встревоженный тем, что за пять недель, проведенных дома, отключился от профессионального жаргона.
– Не думаю, что «чертово бинго»… – начала я, но подруга меня перебила:
– А вчера он заявил мне, что «зажат между скалой и твердой скалой»!
– Да, не повезло ему…
– Да, – закатила глаза подруга. – А сегодня он сказал, что конкуренты – «это волки в акульих шкурах»!
– Что? – даже безработного приятеля проняло. – Ужасная маскировка!
– А ты точно не хочешь уволиться? – спросила я.
– Я хочу сказать, что акула такая же страшная, как волк. А то и страшнее, – безработный приятель не собирался отступать от темы.
– Не понимаю, почему уходить должна я. – Подруга с такой силой втянула воздух через соломинку, что лед в ее бокале зазвенел.
– По-моему, у тебя пусто…
Но она не слушала.
– Это хорошая должность, – сказала она. – С работой все в порядке…
– Кроме Идиота-начальника?
– Кроме Идиота-начальника. И мне нравится то, что я делаю. Мне нравится эта работа. Мы сидим в отдельных комнатах, – мечтательно протянула она. – Просто мне нужно… вновь ощутить мотивацию.
«Интересно, – подумала я. – Стоит включить ее в мое исследование».
– Представь, что ты в Южной Корее, – наш безработный приятель наконец-то отключился от волков и акул.
– Прости, что?
– В Южной Корее, – повторил он. – В этой стране наибольшее количество самоубийств из-за неудовлетворенности на работе.
Оставшись без работы, наш приятель сделался очень начитанным. Работа не оставляла времени на глубокое знакомство с мировыми событиями. Рядом с неработающими друзьями я частенько чувствовала себя глуповатой.
– Чтобы люди больше ценили свою работу, южнокорейские компании предлагают им разыграть собственные похороны, – продолжал приятель. – Им показывают видеозаписи жизни тех, кому приходится тяжелее, чем им: смертельно больных или жертв войны. А потом они ложатся в гроб, чтобы поразмышлять о своей карьере и ощутить благодарность за то, что у них есть. Пойми меня правильно: может быть, я и остался без работы, но хотя бы не лежу в гробу в Южной Корее.
Мы даже не знали, что сказать.
– А если не хочешь разыгрывать свою смерть, – продолжал он таким тоном, словно совершенно не понимал, почему кто-то этого не хочет, – то можно заняться упражнениями на растяжку, а потом заставить себя расхохотаться. Я видел такие видео на YouTube.
– Верно. Спасибо. Завтра попробую…
– Не стоит благодарности, – кивнул безработный приятель, не заметив сарказма в ее тоне. – Кто хочет еще выпить?
Тем, кому утром нужно было идти на работу, вежливо отказались, и вскоре мы разошлись. По пути домой я вспомнила о своем плане и спросила, не хотят ли они проверить несколько теорий перемен.
– Если в гроб ложиться не придется, я готова, – согласилась подруга.
– Обещаю, никаких гробов!
Безработный приятель прищурился, словно говоря: «ответственность на тебе…», но тоже согласился:
– Почему бы и нет?
Отлично. У меня есть три подопытные свинки: я, мать-фрилансер, пытающаяся разобраться, как достичь творческой самореализации, оплатить счета и иметь время на общение с ребенком; моя подруга, мечтающая вновь полюбить свою работу; и безработный приятель, гадающий, что будет дальше с его карьерой.