Хорошие парни не пьют коктейли - стр. 6
– Я ищу пса со свистком, пахнущего моей матерью.
– Ничего себе, – девушка присвистнула. – А я думала, что это у меня необычное хобби. И много в твоей коллекции собак со свистками, пахнущих матерью?
– Ни одного. То есть, нет никакой коллекции. Моя мать исчезла, и один неравнодушный молодой человек подсказал, что она с собакой, у которой есть свистулька, а найти ее можно по запаху.
– Похоже, этот твой неравнодушный молодой человек совсем того – в смысле, крайне экстравагантная персона. С чего ты взял, что его словам стоит доверять?
– Он плохой парень, знает про коктейли и…
– Я так понимаю, это длинная и очень увлекательная история. Однако вечереет и хуже того – холодает, – девушка зябко поёжилась. – Да и если Бегемота не покормить в ближайшее время, то он нас слопает. Предлагаю продолжить беседу у меня в уюте электрического освещения за кружкой чего-нибудь согревающего. Как ты на это смотришь?
– Я сочетаю оптическое внешнее зрение и внутреннее умозрительное восприятие.
– Ты просто прелесть. Значит, решено – идем ко мне.
– А твоим родителям это не причинит беспокойства?
– У меня только бабуля и ей всё равно – она чистейшей воды божий одуванчик.
– Сочувствую, – от воспоминания о пожухших листьях и облетевшей голове отца в моей гортани завибрировала заунывно-тягостная струна.
– Чего? – девушка приподняла одну бровь. – Впрочем, не важно. Я за любую эмпатию. Раз ты способен на сочувствие, то, скорее всего, не окажешься кровавым маньяком и не пустишь меня с бабулей на фарш или винегрет. Ведь не пустишь же?
– Не пущу, – согласился я. – По крайней мере, раньше я никого не пускал ни на фарш, ни на винегрет. Не испытывал в этом ни потребности, ни желания, и сейчас не испытываю.
– Вот и прекрасно. Бабуля у меня лапочка, но, боюсь, если я приведу домой убийцу, то даже она такое не одобрит. А теперь – вперед! Точнее, сначала налево, потом под арку, затем срежем наискосок через детскую площадку, а уж потом – полный вперед! – скомандовала девушка. Бегемот послушно оторвал бочкообразное туловище от земли и дрябло, но целеустремлённо понёс его налево. Хозяйка последовала за псом, а я замкнул процессию.
На ходу я смотрел по сторонам и удивлялся тому, насколько светлым, мягким и воздушным в загустевших сумерках выглядело всё – разлапистые деревья, задравшие ветви в немом вопле, тараканистые кусты, жмущиеся к обочине, гулкие остовы автомобилей, неподвижные и мчащиеся по шершавым вкусовым бугоркам языка дороги, и мимоидущие люди, здесь и сейчас пишущие книгу своей жизни. Параллельно с этим я заглядывал в себя и поражался, как же светло, мягко и воздушно в моей внутренней обволакивающей кисельной мгле. Со мной явно что-то случилось, и это что-то поработало и снаружи, и изнутри. Опасно ли это? Скорей всего, опасно. Но будь безопасность моим приоритетом, я бы не ушел из родительского дома. Может быть, чувство опасности – как раз то, к чему я стремлюсь. Иначе почему дома я был не в порядке, а сейчас упорядочился чуть ли не до алфавитного перечня?
– Вот и непреступная башня, в которой я заточена большую часть времени, – девушка указала на большой некрасивый дом с прямоугольной крышей, прямоугольными окнами, прямоугольными балконами и вереницей прямоугольных дверей.
– Разве башня не должна в вышину быть больше, чем в ширину? – я сравнил дом с собой и пришел к заключению, что из нас двоих на башню сильнее похожу я.