Хорошие парни не пьют коктейли - стр. 14
Поначалу я пробовал отбиваться от ранящих, опустошающих и грузящих мыслей, но, поняв, что только злю и раззадориваю их, оставил сопротивление. С трудом выцепив из бульона окружающего мира изляпанную белыми птичьими кляксами скамейку, я кулём сформировался на ней, поджал жалобно поскуливающее сознание и отдался вампирам. Надежда на то, что кровососы насытятся и потеряют ко мне интерес раньше, чем я безвозвратно утрачу самого себя, оказалась настолько ничтожной, что я не придал ей значения.
– Да! То есть, нет! В смысле, что тебя гложет, брат? – зудящий звон кровожадных мыслей рассёк голос, на оценку которого сил у меня не оказалось. Энергии на то, чтобы усомниться, мне ли адресован вопрос, тоже не было, поэтому я ответил, высвободив краешек свернувшегося сознания: – Мысли о принцессе. Мы с ней были вместе, а потом… Лучше бы она оторвала мне башку.
– Дааа, брат. То есть, никак нет! В смысле, отставить соплежуйство! Знаю я таких принцесс – ради них мать родную продашь, а им всё мало, да всё не то и не так. Плюнь ты на эту принцессу. Я тебе говорю, плюнь, и всё как рукой снимет. Забудешь, как тебя звать! Нет. То есть, как её звать! Да!
Терять мне было нечего. Собрав немного слюны, я плюнул во внешнее пространство. Торчащий краешек сознания зафиксировал, как плевок, пролетев расстояние в пол-ладони, шлепнулся на раздувшееся фиолетово-чёрное тело одного из присосавшихся ко мне вампиров. Оплёванная насекомообразная мысль отвалилась, судорожно дёрнула членистыми лапками и замерла. Увидев это, её товарки прервали пиршество и испуганно запищали. Подбодренный успехом, я накопил столько слюны, сколько смог, и языком вытолкнул её через щель между передними зубами. Фонтанчик скудных брызг оросил спины дюжины мыслей, мгновенно убив их. Этого оказалось достаточно, чтобы остальные кровопийцы взвились в воздух и, кувыркаясь и сталкиваясь, помчались прочь.
– Спасибо, – поблагодарил я своего спасителя. К моему удивлению, силы восприятия, которые я считал бесповоротно высосанными, вновь заиграли упруго бугрящейся мускулатурой.
– Да, пустяки. Не за что. То есть, как будто я не понимаю. Так нам теперь что, ложиться да помирать, а? Нет, брат! То-то и оно! – воспользовавшись чудесным образом восстановившимися силами, я сфокусировал внимание на говорившем. Судя по низкому тембру надтреснутого голоса, смятым пыльным ботинкам чемоданного размера и грубым узловатым ладоням с пегими волосками на тыльной стороне, я осязал мужчину средних лет. Составить полный портрет собеседника мешало то обстоятельство, что над засаленным воротничком неочевидного цвета спецовки не было ничего, на чем я мог бы сконцентрироваться – голова отсутствовала напрочь.
– Это вас принцесса… так? – не желая показаться бестактным, я всё же не удержался от вопроса.
– Нет. То есть, да. В смысле, я сам этих принцесс и так, и эдак, и в хвост, и в гриву. Но ты сам знаешь, братишка, – до тех принцесс дойдет, когда пёс на горе свистнет. То есть, надо бы нам с тобой это дело отметить. Верно я говорю? А то ж, ещё бы! Нет, да, точно!
– Свистнет? – от слов безголового человека во мне щекотно шевельнулось и скрежетнуло чешуйками чувство близости к искомому следу. – Пёс со свистком находится на горе? Вы знаете, как добраться до этой горы?