Хороши в постели - стр. 47

– Некоторые сцены снимали на той же площадке, что и «Шоугерлз», – ответил Николас.

– Это из пресс-релиза, – вдруг произнесла Джейн.

Я знала, но решила вежливо промолчать и убраться оттуда к черту, пока не узнала, что сделает женщина, которая на обед съедает шесть листьев салата, если ее спросят, не желает ли она что-нибудь на десерт.

– Расскажу вам кое-что, – продолжила режиссер. – Девушку из цветочного магазина играет моя дочь.

– Правда?

– Первая роль, – кивнула Джейн, почти гордая, почти застенчивая. Почти настоящая. – Я ее отговаривала… Она уже и так одержима своей внешностью…

«Откуда бы это в ней взялось», – подумала я, но снова промолчала.

– Я больше никому не говорила. – Уголки губ Джейн дрогнули. – Но вы мне нравитесь.

Упаси боже ей не понравиться.

Я попыталась подобрать слова для приемлемого ответа, как Джейн вдруг встала и потянула за собой Николаса.

– Удачи, – пробормотала она, и парочка стремительно покинула ресторан.

Как раз, когда к столику подкатили тележку с десертами.

– Мадемуазель что-нибудь желает? – участливо спросил официант.

Разве можно меня винить за то, что я сказала «да»?

– Ну? – поинтересовалась Саманта по телефону тем же днем.

– Она обедала латуком! – простонала я.

– Салатом?

– Латуком. Просто латуком. С уксусом. Я чуть не умерла.

– Просто латуком?

– Просто латуком, – повторила я. – С красными листьями. Она прямо подчеркнула. И постоянно прыскала в лицо водой.

– Кэнни, ты выдумаешь.

– Я тебе клянусь! Мой голливудский идол – чудила с латуком, эта… эта Эльвира с татуажем век…

Саманта бесстрастно слушала.

– Ты плачешь.

– Не плачу, – соврала я. – Просто разочарована. Я думала… ну, знаешь… что мы найдем общий язык. И я покажу ей свой сценарий, но я никогда никому его не покажу, потому что не училась ни с кем из актеров «Субботнего вечера!», а сценарии читают только у таких! – Я опустила взгляд. В полку плохих новостей прибыло. – А еще у меня на жакете соус от оссобуко.

Саманта вздохнула:

– Думаю, тебе нужен агент.

– Я не могу его найти! Поверь, я пыталась! Они на твои работы даже не взглянут, пока по ним что-нибудь не снимут, а продюсеры не взглянут на то, что им поступит не от агента. – Я принялась яростно тереть глаза. – Неделя дерьмо.

– Почта! – радостно объявила Габби.

Она уронила стопку бумаг мне на стол и удалилась вразвалочку. Попрощавшись с Сэм, я занялась корреспонденцией. Пресс-релиз. Опять пресс-релиз. Факс, факс, факс. Конверт с моим именем и фамилией, выведенными почерком, который я уже давно научилась определять как принадлежащий Злому Старикашке. Я вскрыла письмо.

«Дорогая мисс Шапиро, – гласили дрожащие буквы, – Ваша статья о Селин Дион – самая грязная, мерзкая дрянь из всех, что я прочитал за пятьдесят семь лет, будучи преданным подписчиком «Икзэминера». Мало Вам было высмеять музыку Селин как «напыщенные, затянутые баллады», так Вам понадобилось еще и поиздеваться над ее внешностью! Готов поспорить, Вы сами далеко не Синди Кроуфорд. Искренне Ваш, мистер И. П. Дейффингер».

– Эй, Кэнни.

Господи Иисусе. Габби вечно подкрадывалась ко мне сзади. Для такой массивной глухой старухи она могла передвигаться тихо, как кошка, когда ей это выгодно. Я обернулась, и точно – Габби щурилась на письмо, которое я держала на коленях.

– Где-то ошиблась? – засочился ее голос тонной сочувствия, густого и ненатурального, как сырный соус. – Придется публиковать опровержение?