Хорошая компания - стр. 28

Стоя на тротуаре перед небольшим многоквартирным зданием, где была вечеринка, Флора держала в руках два контейнера с ягодами. Она потратила половину денег, лежавших в кошельке, денег, на которые нужно было жить по крайней мере еще пять дней. Вся надежда на то, что эта вечеринка – из тех, где подают еду, которая сойдет за ужин. Не просто орешки. Флоре хотелось есть.

Она слышала музыку и гул голосов, доносившиеся из окна на верхнем этаже. Пока она смотрела вверх и раздумывала (у нее еще был шанс отнести клубнику домой и съесть ее в одиночку, за книжкой), из окна высунулся парень в клетчатой фланелевой рубашке и метнул в небо кусок пиццы. Флора услышала, как за спиной у него засмеялась женщина:

– Джулиан, ты спятил!

Он посмотрел вниз, а Флора посмотрела вверх.

– Эй! – проорал он.

Что-то внутри нее, пустое от голода сердце или пустой живот, она сама не знала, взмыло навстречу описавшему дугу куску пиццы. Она провожала его глазами.

– Подруга! – Голос у парня в окне был встревоженный. – Осторожней!

Флора услышала шорох в ветвях у себя над головой, отпрянула, и кусок пиццы упал к ее ногам. Пепперони. Ну что ж. Здесь хотя бы можно поужинать.

Флора поднималась по лестнице. Ступеньки под вытертым, когда-то бежевым ковролином скрипели; деревянные перила выцвели и потускнели из-за множества рук, скользивших по ним. Двери квартиры на третьем этаже были распахнуты настежь, вечеринка внутри шла полным ходом. Стоя на пороге, Флора видела полную народа гостиную, а за ней кухоньку в нише. Мысль о том, что надо пройти мимо всех этих людей, пригвоздила ее к месту. Она чувствовала, как на лбу у нее выступает испарина, как приливает кровь к груди и шее. С той точки, где стояла она, казалось, что внутри все друг друга знают. Она и в мыслях не могла подойти к кому-то в этой комнате, вклиниться в разговор и представиться.

Ох, все это было ошибкой. Она попятилась от двери, прошла несколько шагов по коридору, прикидывая, что делать. С той же легкостью, с какой доползла до квартиры 2В, она могла бы и сбежать вниз. Никто не заметит; никто ее не хватится. В разговоре с Марго потом можно будет сослаться на головную боль или на то, что живот прихватило (правда, Марго не обманешь). Она слышала голос подруги, как будто та стояла рядом: «Чего ты так боишься? Это просто люди. Театральные. Наши».

Но Марго шла по миру совсем не так, как Флора, особенно если иметь в виду мир театральных. Она была своей и вела себя со всей непринужденностью своей. Воплощенный блаженный дух. Сколько раз Флора приходила с Марго на прослушивание или на спектакль и видела, как та устанавливает какую-то связь, иногда с совершенно незнакомыми людьми, буквально за минуты. Они могли пересекаться в Джульярде, или вместе участвовали в каком-то мастер-классе, или человек знал ее мать, прославленную на весь театральный мир, или они были завсегдатаями на ежегодном бранче по случаю Дня благодарения в Верхнем Вестсайде, его ведь все просто обожают. Марго играла на сцене с самого детства; она каждый год сопровождала мать на ту или иную летнюю постановку. Она была знакома с костюмерами, помрежами, режиссерами и музыкантами. Это устрашало. Флоре иногда казалось, что она при Марго – зверек-талисман, кто-то, кто позволяет ей острее ощутить законность своего положения, потому что у Флоры родословной не было, вернее, по родословной Флора была – как однажды сказала Марго, думая, что подруга не слышит, – чистокровной пригородной девочкой.