Хор больных детей. Скорбь ноября - стр. 4
Хорошо, что Фред использует туманный фильтр, потому что язык Сары выглядывает наружу, а он очень слизистый.
– Почему вы спите с ними в одной спальне?
– Это моя комната.
– У вас такой очаровательный старинный особняк, достаточно большой, чтобы разместить под одной крышей пять семейств.
Я киваю и говорю:
– Да, это хорошо.
– Вам не нужно личное пространство? Почему вы спите в одной спальне с братьями?
– У меня всегда есть личное пространство. Это наша комната. Мы присматриваем друг за другом.
Последние мои слова – чистая правда.
Края ее ноздрей пронизаны лопнувшими сосудиками розового цвета, что одновременно и отвратительно, и слегка возбуждает. Волосы Сары выкрашены в темно-фиолетовый цвет, а груди великоваты – как раз как любит Джонас. Колени идеальны – не слишком белые и не слишком большие, а кончик языка постоянно касается блестящих губ. Ее лицемерие сейчас хлещет через край. Джонас, пользуясь боковым зрением, глазеет на Сару и старается как-то выразить свою любовь. Он начинает трястись и хихикать, и, следовательно, этим занимается вся троица: удовольствие для его сознания означает наслаждение для всех.
Фред пытается сдержать злобу и насмешку, но не в состоянии это сделать. Я смотрю, как он дюйм за дюймом пятится назад, а на его мускулистой глотке вздуваются вены. Он издает лающий звук, выражающий отвращение, и наставляет камеру на окно, ища Доди, которая раскачивается перед домом на качелях, сделанных из старой покрышки. Он приближает изображение, стараясь снять крупным планом ее ляжки.
– Сара, меня достал этот дом и эти придурки. Пойдем отсюда, давай лучше снимать кино про твоего дедушку с болезнью Альцгеймера.
– Нет.
– Нельзя представить себе ничего менее захватывающего. Постой, а старая леди с двумя хвостиками и в памперсах, зовущая маму? Вот поистине бесценный материал!
– Здесь наша тема.
– Здесь умственно отсталые, и, когда придет время, нам будет нечего показать, кроме огромных кредитных счетов. Один прокат машины чего стоит, и в среду мне нужно вернуть цифровой магнитофон в университет, или профессор Джеймс закатит истерику. Я расписался за аппаратуру и отвечаю за нее.
Сара пытается продолжать – нажимает на пусковую кнопку кассетника и подталкивает его ближе ко мне.
– Ваша семья – одна из самых богатых и старых в городе Кингдом Кам, но, похоже, местное общество вас не принимает.
– Иногда они приносят нам пироги.
– Пироги?
– Пирог с ревенем и сливками, шоколадный торт «Грязь Миссисипи», каролинский пирог.
Иногда, по случаю, нам действительно приносят домашнюю еду, но обычно я пеку что-то и раздаю людям на фабрике.
Хотя Джонаса это раздражает, Себастьяну нравится, как я над ней издеваюсь. Он во все три глотки выкрикивает названия других пирогов: персиковый, двухслойный тыквенный, пирог из сладкого картофеля, пирог с киви и лаймом.
Глаза Сары едва не вращаются – кокаин уже начал действовать. Она не может сосредоточиться, из-за меня у нее улетучились остатки концентрации. Ей надо было слушать в первый день, когда я говорил, что нам неинтересно записывать передачу о том, как мы живем. Тогда Сара контролировала происходящее и демонстрировала великолепную уверенность в себе. Отойдя от крыльца, она заметила моих братьев, которые стояли в оконной нише и колотили по стеклу всеми своими ручками. Это Джонас – а по сути, вся троица – умолял Сару остаться.