Homo Super, или Рыбка-бананка ловится плохо - стр. 6
Он провел языком линию вокруг правого соска. Почувствовал благодарную дрожь… Он умел и хотел быть сегодня нежным. Что поделаешь – обстановка располагала…
Ковер с длинным ворсом шевелился под ними, словно оживший зверь. Эдику казалось, что весь дом раскачивается и поворачивается, превратившись в огромный флюгер. Он ощущал тепло оранжевого света, падавшего со средневековой картины на стене. Свеча в руке какого-то толстого голландца… Жаркая пульсация в чреслах…
Он стянул с девочки колготки, как змеиную кожу, которая тут же съежилась в огне его жадного желания. Поцеловал впадину пупка. Его губы осязали младенческую гладкость ее бедер. И нежнейший пух… Он рванул вниз узкие белые трусики…
Его лицо смерзлось в брезгливую уродливую маску.
Он протрезвел почти мгновенно. Будто кровь отхлынула от головы и очистила мозг от помоев. Реальность вновь засверкала леденяще опасными гранями…
«Что за черт? Что за черт?» – повторял Эд про себя, пытаясь понять, что же он видит. Понять было просто, но не просто расставаться с приятными иллюзиями.
…Ее лобок был абсолютно гладким, безволосым, и из него торчали две трубки телесного цвета – снизу тонкая, сверху чуть потолще. Пыляев даже знал, из какого материала они сделаны. Впечатляющая упругость, идеальная совместимость с живыми тканями, бессрочная гарантия… Верхняя трубка была как раз такого диаметра, что он, пожалуй, мог бы получить удовлетворение… если бы не увял, будто проколотый воздушный шарик. Более того, его тошнило. В обоих отверстиях подрагивало что-то розовое…
Похоже, Элку не смутило шоковое состояние партнера. Ее пальцы продолжали мягко массировать его скальп. А Эдику казалось: именно там, в корнях седеющих волос, гнездится холод.
– Что-то не так, милый? – промурлыкала она. От этого голоса переворачивалось сердце, но отнюдь не представление Пыляева о том, что должно находиться у женщины между ног…
– Почему ты остановился?
«Почему я остановился?!» Хороший вопрос! Он и сам хотел это знать. Однако куда больше ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось пьяным кошмаром. Из тех, что снятся иногда на горбатом диване в кабинете Вислюкова. Если подумать, тут было над чем посмеяться. Но смех вибрировал где-то далеко отсюда; его никак не удавалось втиснуть в глотку… «Девственница, все еще девственница!» – хихикал кто-то посторонний на темной стороне сознания. Пыляев не мог сбить с толку самого себя, хотя искренне старался. Картинка перед глазами отличалась безжалостной наводкой на резкость.
Он медленно поднял голову, боясь чего-то не вполне определенного.
В отблесках каминного пламени ее кожа выглядела словно расплавленное золото. Соски сморщились, высохли, превратившись в изюм. Против ожидания, лицо Элки не было ни злым, ни презрительным. Оно выражало только тоску… и жалость.
Пыляева охватил озноб. Он понял, что впереди у него действительно ничего нет, кроме приближающейся импотенции и одинокой старости. Даже в хаосе все в конце концов оборачивается прозябанием…
– Не нравится? – спросила она без сарказма.
– Какого черта?.. – только и сумел он произнести.
– Тогда проваливай! – посоветовала она мягко.
Он стал молча одеваться, чувствуя себя дерьмом в проруби.